Только звезды нейтральны
Шрифт:
Трибуц знал многих летчиков поименно, ценил их тяжелый, опасный труд и не давал в обиду. Однажды к нему явился прокурор с материалами о якобы имевшем место проступке командира эскадрильи, за что тот должен быть судим военным трибуналом. Трибуц, прочитав бумаги, не дал на это согласие. И оказалось, как в воду смотрел. Из-за ложных наветов могли погубить человека, который к концу войны стал Героем Советского Союза.
Балтийская авиация была поистине морской, хотя ей не раз приходилось действовать на сухопутье, оказывая помощь Советской Армии. Командующий флотом неизменно нацеливал ее на море, требуя наносить удары по кораблям и морским базам противника.
Поиск кораблей противника всегда был долгим и опасным. Если удавалось настигнуть конвой, то это всякий раз была игра с огнем. Те пятнадцать - двадцать секунд полета на боевом курсе в вихре
Многое объединяло адмирала с командующим ВВС - генералом Самохиным. И, пожалуй, больше всего, что и он, Самохин, не придерживался общепринятых догм, а находился в непрерывном поиске новых форм и средств борьбы с врагом. Вот и при очередной встрече с комфло-том он докладывал свои соображения, дескать, наступило время использовать торпедоносную авиацию в более широких масштабах. Если до сих пор посылались одиночные самолеты-«охотники», то теперь впору практиковать групповые полеты торпедоносцев и так называемых топ-мачтовиков под прикрытием истребительной авиации. Топ-мачтовики - это было тоже нечто новое, родившееся в процессе войны.
Выслушав Самохина, адмирал сказал:
– Я согласен. Тактически все правильно. Групповые полеты сулят нам большие выгоды. Только надо еще раз продумать организацию, взаимодействие. При том должна быть непрерывная воздушная разведка в море, и только после обнаружения конвоя выпускать ударную группу торпедоносцев и топ-мачтовиков…
Адмирал Трибуц полагался на генерала Самохина, как на самого себя. Даже самыми малыми силами он умудрялся решать задачи, поставленные командованием флота. А теперь налицо и самые новейшие самолеты, и хорошо подготовленные экипажи, привычные к дальним крейсерским полетам в открытое море.
В. Ф. Трибуц не случайно в этом разговоре сделал упор на воздушную разведку. Он каждый день звонил Самохину, обращаясь к нему с одним неизменным вопросом: «Что там сообщают разведчики?» А воздушные разведчики - Герои Советского Союза - командир полка Ф. А. Усачев, летчики Л. Н. Немков, М. Н. Тоболенко, Н. В. Шапкин, А. Г. Курзенков - были глаза и уши флота, они оправдывали надежды командующего, из каждого полета возвращались с ценной информацией… Адмирал не раз по возвращении их из полета самолично производил «допрос с пристрастием».
Самохин непрерывно вводил в строй молодых летчиков. Конечно, их не мог знать командующий флотом. Но случалось, запомнится какое-то имя. И не обязательно Героя. Скорее, наоборот, может быть, даже на первых порах неудачника, как это было с Михаилом Борисовым. Он совершал первый крейсерский полет на разведку и «свободную охоту». Нашел транспорт. Принял решение топить. И… промазал. Торпеда прошла перед самым носом транспорта, не причинив ему ни малейшего вреда. Вечером, читая донесение штаба ВВС, адмирал заинтересовался: «А кто это такой?» Ему объяснили: «Молодой летчик, первый раз вылетел в море». Трибуц хмыкнул от досады: «Ну что ж, будем надеяться, научится…» А фамилия летчика запомнилась, и не раз, разговаривая с командующим ВВС, он спрашивал: «А что твой Борисов, летает?» И первый раз, когда сообщили, что Борисов, обнаружив конвой, устремился на самый крупный транспорт, потопил его и вернулся со снимками, подтверждающими успех атаки, командующий флотом искренне обрадовался, сказав: «Надо представить к правительственной награде». Видимо, внимание и поддержка окрылили молодого летчика. С тех пор у него одна победа следовала за другой. На мелочь он не расходовал торпеды, а как завидит конвой, достойный внимания, - без раздумий выходит в атаку. Всякое с ним случалось, возвращался на машине, изрешеченной осколками зенитных снарядов, как в песне поется: «на одном крыле» едва дотягивая до аэродрома. И после ремонта машины снова летал на пределе дальности до самой Данцигской бухты, охотясь за вражескими транспортами. Его боевые успехи высоко оценивались: за короткое время приказом командующего флотом Михаил Борисов получил сразу два ордена Красного Знамени.
Пройдет время, и наступит его «звездный час» - это было участие в потоплении немецкого линкора «Шлезвиг Гольштейн» в качестве ведущего группы самолетов, после чего он был удостоен звания Героя Советского Союза.
Однако вернемся к боям за Моонзундский архипелаг. Они только разгорались, ибо противник усиливал
После беседы с командующим 8-й армией генералом Стариковым и Морским Чапаевым контр-адмиралом Святовым было принято решение: остановиться на завоеванных рубежах и не торопясь, как следует подготовиться к тому, чтобы очистить северную оконечность Моонзунда - полуострова Сырве, сбросив противника в море. Высшее командование одобрило такой план. Штурм вражеских укреплений на полуострове Сырве был отсрочен до тех пор, пока на островах не будут сосредоточены войска и боевые средства.
А это означало опять перевозки огромной массы войск и техники теми ничтожно малыми плавсредствами, которыми располагал флот. И все же, несмотря ни на что, в том числе на штормовую погоду, задача решалась успешно. В точно назначенный срок снова началось наше наступление. Точнее сказать, штурм полуострова Сырве. В нем, наряду с войсками, участвовали артиллерия, бронекатера, канонерские лодки, торпедные катера и, главным образом, морская авиация. Все это время адмирал Трибуц находился в районе боевых действий и в соответствии с быстро меняющейся обстановкой принимал решения. Можно себе представить, с каким ожесточением сопротивлялся противник, стараясь удержать последний плацдарм. Помимо крупных сил на сухопутье, он ввел в бой немецкие крейсера «Принц Ойген», «Лютцов», «Адмирал Шеер». Против них с успехом действовали наши торпедные катера. Цель была достигнута: 24 ноября уцелевшие гитлеровские войска спасались бегством через пролив…
«Моонзундский десантная операция являлась совместной операцией сухопутных войск, авиации и флота, - отметит В. Ф. Трибуц.
– Она велась в своеобразных условиях островного района приморского направления театра военных действий. Флот в этой операции выполнял довольно широкий круг боевых задач: высаживал тактические десанты, прикрывал фланги, оказывал огневую поддержку, осуществлял крупные морские воинские перевозки личного состава, вооружения, техники и питания. С изгнанием немецко-фашистских захватчиков с островов Моонзунда Балтийский флот получил возможность не только контролировать входы в Финский и Рижский заливы, но и эффективно воздействовать на фланг окруженной в Курляндии группировки войск противника»{14}.
* * *
…В годы войны вся жизнь командующего флотом в движении, на колесах, на самолете, на корабле и нередко пешком. Через лес, сквозь непроходимые заросли, пробирался он к артиллеристам, замаскировавшимся со своими пушками. А в штабе флота его всегда ждали с нетерпением. Едва он приедет, бесконечной чередой идут к нему люди: штабные офицеры, работники разных служб, мы - военные журналисты, не говоря уже о том, что в папке у адъютанта скопились бумаги, за которыми тоже слышатся живые голоса…
В числе очередных посетителей явился и командир бригады торпедных катеров капитан первого ранга, ныне здравствующий адмирал в отставке Григорий Григорьевич Олейник. В руках держал стопку наградных листов и один за другим протягивал их на подпись. Что ж, торпедные катера славно воевали, и у командующего не могло возникнуть сомнений в том, что представлены достойные люди.
Увидев фамилию - Жильцов Василий Маркович, командующий особенно ясно представил моложавого на вид, скромного, застенчивого офицера, сторонившегося громкой славы, хотя вершил он большие дела. Давно служил на торпедных катерах, долгое время боцманом, в войну стал командиром катера ТК-37 в отряде знаменитого катерника - Героя Советского Союза С. А. Осипова, лихо воевал, потопил семь кораблей противника и последствии сам стал Героем Советского Союза. А пока… Докладывая о нем, Олейник на сей раз почему-то испытывал явную неловкость, что-то недоговорил.