Толкование Евангелия
Шрифт:
Пилат не поверил, конечно, такой ревности первосвященников в охранении власти римского императора над ними же; он прекрасно знал, что они о том только и мечтают, как бы свергнуть эту власть. Он не обратил бы никакого внимания на то, что Обвиняемый синедрионом называет Себя Христом, то есть Мессией, если бы не знал, что ожидаемый евреями Мессия будет, по их понятиям, Царем Иудейским и должен будет восстановить самостоятельное Иудейское царство. Как бы нелепо ни было подобное обвинение, но Пилат счел своей обязанностью рассмотреть его, чтобы узнать, не угрожает ли какая опасность императорской власти со стороны
Не желая, вероятно, допрашивать Иисуса в присутствии Его обвинителей, Пилат велел Ему войти в преторию, то есть в следственную или судейскую палату внутри дворца. Вошел туда же и Пилат и, посмотрев на кроткое, чуждое даже и тени воинственности, лицо Иисуса, тотчас же пришел к заключению, что такой Человек не опасен для могущественного кесаря. Поэтому он и спросил Иисуса, может быть, не без некоторой доли насмешки:
Ты Царь Иудейский? (Ин. 18, 33).
Прежде чем ответить на этот вопрос, надо было выяснить, спрашивает ли Пилат об этом сам от себя, понимая под словом «царь» обыкновенного царя с верховной государственной властью, или же спрашивает потому, что ему сказали об этом первосвященники, которые должны были понимать, что Мессия — духовный Царь всего мира. Это необходимо было выяснить для того, чтобы сообразно смыслу вопроса дать ответ. Поэтому Христос и спросил у Пилата:
от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? (Ин. 18, 34).
«
Разве я Иудей? — сказал Пилат, — какое мне дело до этих тонкостей? Но Твой народ и руководители его, первосвященники, привели Тебя ко мне на суд и обвиняют Тебя в присвоении царской власти. Скажи же,
что Ты сделал такого, что дало им повод взвести на Тебя такое обвинение? Сам-то Ты признаешь ли Себя Царем?»
«Царство Мое, — отвечал Христос, — не такое, как царства мира сего. Если бы оно было похоже на эти известные тебе царства, то у Меня были бы подданные, которые вступились бы за Меня и не допустили бы, чтобы Я был предан синедриону. И они могли бы быть у Меня, если бы Я, например, захотел воспользоваться той торжественной встречей Меня в Иерусалиме, о которой и ты, конечно, знаешь. Но Я отклонил от Себя все, что только могло бы придать Моему Царству хотя малейшее сходство с существующими царствами мира сего, потому что
Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18, 36).
Пилат мог бы вполне удовлетвориться таким ответом, но так как Иисус все-таки не сказал, в чем же заключается Его царская власть и над кем Он намеревается царствовать, то Пилат спросил: «
Итак, Ты все-таки считаешь Себя Царем? Какой же ты Царь? Скажи же прямо:
Ты Царь?» (Ин. 18, 37). Задавая такой вопрос, Пилат как бы хотел дать Иисусу понять, что при таком понимании Им Своего Царства не следовало бы и называть Себя Царем и тем навлекать на Себя обвинение в присвоении царской власти. Но Христос, отдав Себя добровольно во власть врагам Своим, не захотел, конечно, пользоваться такими средствами защиты, на какие явно намекал Пилат,
Ты Царь? — ответил утвердительно: «Да,
Я Царь (выражение —
ты говоришь, что Я Царь, — равносильно словам: да,
Я Царь); Я не отрекаюсь от этого, потому что это — истина.
Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об этой истине (Ин. 18, 37), с какой бы опасностью это свидетельство ни было сопряжено, и всякий, кому дорога эта истина, поверит Мне».
Убедившись теперь окончательно, что Иисус не опасен для Римского императора, Пилат торопился окончить разбор дела, спросил Иисуса: «А что такое истина?» И, не дождавшись ответа, вышел из претории к ожидавшему его синедриону и всенародно провозгласил:
я никакой вины не нахожу в Нем.
После такой неудачи по первому обвинению первосвященники стали предъявлять другие обвинения. В чем именно они обвиняли теперь Иисуса, Евангелист не говорит, ограничиваясь лишь указанием, что
первосвященники обвиняли Его во многом. За первосвященниками выступали старейшины со своими обвинениями. По-видимому, после каждого обвинения Пилат спрашивал Иисуса, что может сказать Он в Свое оправдание; но Иисус не отвечал ни на один вопрос,
ни на одно слово (Мф. 27, 14). Наконец Пилат сказал:
не слышишь разве,
сколько свидетельствуют против Тебя? (Мф. 27, 13) Но и на этот вопрос Иисус не ответил ничего. Впрочем, все взводимые на Него обвинения были, вероятно, вполне ничтожны в глазах Пилата, потому что он опять сказал первосвященникам и всему присутствующему тут народу:
я не нахожу никакой вины в этом человеке.
Но первосвященники упорно продолжали обвинять Иисуса, говоря, что Он возмущает народ, уча по всей Иудее и Галилее.
А разве Он Галилеянин? (Лк. 23, 6) — спросил Пилат. Галилеяне считались в то время мятежниками, поэтому первосвященники полагали, что назвав Иисуса Галилеянином, они тем самым выставят Его как способного к возмущению народа. «Да, Он Галилеянин», — отвечали они.
Отправление Пилатом Иисуса к Ироду
Галилея была подчинена четверовластнику Ироду Антипе, который, в угоду Иродиаде, обезглавил Иоанна Крестителя. Антипа хотя и был родом идуменянин, но исповедовал еврейскую религию и потому, по случаю праздника пасхи, был теперь в Иерусалиме. Пилат был во враждебных отношениях с Антипой. И вот, узнав, что Иисус действовал в Галилее, Пилат задумал устранить себя от решения Его дела, отправить Его на суд Ирода, и тем сделать первый шаг к восстановлению добрых отношений с соседом. Повели Иисуса к Ироду. Пошел за Ним и весь синедрион.