Толкование сновидений
Шрифт:
Илюха скатился третьим, сломав бронзовый дубль болгар, за что ему украдкой показали кулак. Потом какое-то время ничего особенного не происходило. Затем плотной группой пошли фавориты, и положение внизу начало меняться с каждым новоприбывшим. Американец сдвинул меня на второе место, отчего я разрушил серебряный дубль австрийцев, но они только посмеивались, у них двое сильнейших оставались наверху. Потом кто-то вылетал с трассы, один деятель умудрился перерубить флаг пополам, чего не может быть в принципе, кому-то потребовалась медицинская помощь… Я спокойно ждал тех, кто представлял для меня серьезную опасность. Бояна, например. Он должен был стартовать вслед за Машкой и легко мог подпортить мое положение в таблице. Машка прошла трассу очень четко и оказалась второй, первый раз за сезон. Подкатилась, сняла лыжи, встала рядом и игриво толкнула меня бедром. Вид у нее был такой, словно выиграла Кубок Мира в абсолюте. «Поль, спасибо!» – «Да за что?» – «Сам знаешь…» Ну, знаю. Ну, пожалуйста. В нашу сторону целились камеры – потенциальный серебряный дубль как-никак.
Боян
Парочка не съехала. Только еще один американец. И бедная Ханна – у Машки стали такие глаза, что я подумал: однажды наша красавица сыпанет-таки австрийке яду в ее утреннюю витаминизированную кашку. Но зато не разбился наш дубль – мы взяли парную бронзу, и кто-то из игроков, рискнувший поставить на русских, очень хорошо заработал. На меня деньги принимали из расчета один к пяти, на Машку один к семи, в дубле коэффициент будет… Ой, плохо у меня с математикой. Но самое главное и самое приятное – это выиграли русские. Я конечно не исключаю, что у нашей команды имеется сильно больной на голову фанат в каком-нибудь Занзибаре. Но все-таки притухшие звезды типа моей скромной персоны как правило вызывают азартный интерес в первую очередь у патриотически настроенных земляков. А ведь было время, когда ставка «на Пашку с Машкой» гремела по всем российским букмекерским конторам. Бедная моя мама решила как-то оценить вблизи, чем же ее сын занимается, и посетила одно заведение в разгар гонки. Смотреть на огромном, во всю стену, проекционном экране, как я съезжаю, она не смогла. Но наслушалась разного. «Во-первых, – с нервным хохотком рассказывала она позже, – там они ставят, ужас какой… на Пашку с Машкой. Так и кричат через весь зал. А во-вторых, Паша, ты не представляешь, в каких именно подробностях обсуждается ваша с Марией совместная жизнь… Кстати, Маша правда беременна?» Я смеялся, просил маму не принимать сплетни близко к сердцу, и внимательно прислушивался к своим ощущениям. Знаете, было приятно. Очень. Как сейчас, когда совершенно неведомые мне, но русские мужики, благодаря нашим с Марией усилиям подзаработали деньжат. И наверняка выпили за наше здоровье. Прекрасно. Вообще каждая победа на трассе означает, что ты съехал не только для себя. Неважно, были ставки или нет, все равно кто-то напряженно следил за тем, как ты борешься с горой, и желал тебе выигрыша. И радовался вместе с тобой, когда ты взошел на пьедестал. Такой монолитный снаружи и такой бутафорский, если смотреть на него сзади… Но сзади на многие вещи лучше не смотреть. А уж тем более не стоит лезть внутрь. Там, внутри, может оказаться столько всякого…
Нам повесили бронзу на шеи и сунули чеки в руки. Семьдесят пять тысяч юро – за дубль идет надбавка в половину обычного приза. К золоту, если мы его возьмем, приплюсуют больше, чем я получил сегодня. И все-таки – мало. Неадекватно риску. Тысяч за полтораста я сейчас ощущал бы себя гораздо лучше. В штаб-квартире Федерации хард-слалома как раз обсуждается вопрос, не задрать ли суммы. Чтобы золото, например, стоило полмиллиона юро безо всяких спонсорских надбавок. Естественно, даже если такой прайс-лист и утвердят, меня он касаться не будет, но пусть хоть другим ребятам по заслугам достанется. Пятьсот тысяч за одиночное золото – вполне нормальные деньги… Когда целым до финиша доехал. Потому что в раю чеки к оплате не принимают. Был ведь кошмарный случай – один парень из Лихтенштейна шел скоростной и очень плохо упал прямо в финишном створе. На радостях, видимо, кувыркнулся. Редко кому удается так воткнуть на ровном месте – головой. Золото ему на крышку гроба положили.
Тренер старался не подавать виду, как он рад. Мария едва не плакала и все норовила повиснуть у меня на шее. Ребята дружно аплодировали. Генка жал мне руку и усиленно подмигивал. Впервые за очень долгий, почти фатально затянувшийся промежуток времени, команда была счастлива. Толпой навалилась пресса – давненько такого не было. Все спрашивали одно – как мы намерены выступить в Гармише. Я сказал очень серьезно: еще лучше (чем едва не отправил тренера в нокаут, зато остальное население привел в восторг). Очухавшись, старик убежал к себе в номер и через минуту вернулся с двумя телефонами – принес наши с Машкой аппараты, чтобы мы могли принять без помех всяческие поздравления. Царский подарок. Во время этапов никакие средства коммуникации спортсмену не положены. Все сообщения переадресуются на сервер команды, и там их сначала менеджер просматривает, а затем уж вместе с тренером решает, что стоит передать лыжнику, а без чего он пока обойдется. В «Челлендж» это общепринятая практика, и никто не возражает. Пусть даже к тебе слегка запоздает известие о кончине любимого дедушки. Или любимой девушки. В обоих случаях я не шучу.
Схожие порядки имеются и в других спортивных дисциплинах, менее зверских, чем наша. Команда должна играть и выигрывать. Нечего отвлекаться. Но в отношении «челленджеров» правило на отрыв от мира имеет совершенно особый смысл. Дело в том, что устав «Хард Ски Федерэйшн» запрещает спортсмену делать ставки на свой вид спорта – ясно, почему, да? Ты можешь сколько угодно просаживать деньги на бегах или предугадывать
Поэтому мы с легкой душой сдаем технику и обходимся гостиничными сетевыми терминалами, настроеннными только на прием. Ненавижу их: с виду компьютер, а на самом деле чистое издевательство. Но лучше уж так, чтобы без соблазнов. Береженого, сами знаете, кто бережет. Естественно, в любом отеле есть мощный пост связи, но мы туда не ходим. Сто процентов, что там околачивается дятел… Так что тренер нас с Марией одарил выше крыши. Я прямо в холле врубил машинку – так и есть, первым в списке приоритетных входящих стояла весточка от Крис. «Ты мой герой. Люблю, жду». Судя по времени, она набила сообщение в тот момент, когда ее герой финишировал. Не стала дожидаться, каким мой результат окажется в итоговом протоколе. Оценила, как ехал, и сказала, что думала. Я забрался к себе, отдышался чуток и набрал вызов. Мы говорили почти час. И она ни словом не обмолвилась о том, что я ехал быстро. Тогда об этом спросил я. Мне понравился ее ответ. «Я же видела – ты летел. Это было прекрасно. Даже по вашей уродливой, мерзкой, опасной трассе ты можешь летать, мой единственный. Ты самый лучший, я тебя люблю, поступай, как считаешь нужным. А я уже сказала – буду ждать». У меня одновременно от сердца отлегло и на нем же потеплело. Славная девочка Крис. Горы для нее сверну… Потом я вечер напролет трепался с родственниками и знакомыми – меня действительно поздравила куча народу, – а перед отбоем столкнулся у тренерской двери с Машкой. Оба мы были с телефонами в руках.
Как она на меня посмотрела! Дело не в том, что именно можно было прочесть в ее взгляде. Главное – как! Будто вернулась та Машка, с которой мы целовались сто лет назад – сгусток энергии, молодой напор, душа нараспашку, эмоции через край. И мне от этого взгляда стало хорошо. Теплота, доверие, благодарность – то, что было почти утрачено. Особенно благодарность. Года полтора уже благодарить Марию мне было совершенно не за что. А теперь появилось. Выступила она сильно. Не так мощно, как могла бы, но для первого раза в сезоне – отменно. Я улыбнулся ей в ответ. «Спасибо, Маш, за сегодняшнее. Ты чудо, я тобой горжусь. Ну что, теперь врежем им всем по-настоящему? Вот эбаут ту кик сам эссез ин Гармиш?» – «Лет'c фак'эм олл!» – заорала наша красавица на весь отель, делая соответствующий вставляющий жест. И я ей поверил.
Из-за двери высунулся озадаченный тренер. «Кому это мы вдуть собираемся?» – поинтересовался он у Машки. «А всем, – гордо ответила та. – Всем, кто доедет до Гармишпартенкирхена!» Тренер задумался. Слово «Гармишпартенкирхен» оказывает на него, как, впрочем, и на большинство русских, некое воздействие, близкое к гипнотическому. Очень уж похоже на «фак твою маму». Невольно пытаешься сообразить – как же в городе с таким названием люди живут? Машка когда была помоложе, очень любила этим словом пользоваться вместо тех, которые воспитанные девочки не произносят вслух.
Старик внимательно оглядел Марию с ног до головы, забрал ее телефон и повернулся ко мне. Взгляд у него был изучающий, словно тренер силился понять: что за волшебное превращение такое произошло с двумя его бывшими любимчиками – и без разрешения?! Теперь в команде любимчиков нет, одни бездельники, негодяи, лентяи и тунеядцы (бездарями и дураками нас не обзывают – нельзя, а то еще поверим; большинству родителей не мешало бы эту мою ремарку выжечь каленым железом где-нибудь, допустим на тыльной стороне кисти, чтоб при каждом взгляде на часы было им напоминание). Но когда-то тренер Пашку с Машкой ставил другим в пример, усиленно продвигал, всячески пестовал и втихаря мечтал, что ребята соберут все золото мира, а потом еще поженятся. Кстати, он недолюбливает Крис. Разбила, видите ли, отличную пару. Это помимо того, что она имеет наглость зваться Килли, но так и не стала олимпийской чемпионкой. Я уже говорил – Крис внучка гениального Жан-Клода, самого титулованного горнолыжника в истории. Хоть тресни, а повторить его абсолютные победы никому больше не дано, слишком узкая теперь специализация. Для спортсменов из поколения нашего старика Килли больше, чем фамилия. Уверен, что книжка «На лыжах вместе с Килли» была у тренера в детстве настольной или подподушечной. Эх, бедная Кристин, и угораздило же тебя… Действительно, могла бы пару раз взять золотишко в классическом Кубке хотя бы из престижных соображений, честь семьи поддержать. Но Крис, увы (или к счастью?), больше катается, чем съезжает. Для нее горные лыжи в первую очередь забава.