Толмач
Шрифт:
– В сторону отойди, – хмуро потребовал Кан Ся.
– Это бесполезно, – покачал головой Курбан. – Я знаю Семенова, он больше не выйдет.
Кан Ся посмотрел на Курбана так, словно увидел его впервые.
– Тебе-то откуда знать?
Шаман пожал плечами.
– Он умный. Не как ты.
Кан Ся от возмущения напыжился и вдруг зло расхохотался.
– Это мы еще посмотрим, кто умный, а кто нет! Тебя взял, значит, и его возьму!
Но было видно: весь интерес к происходящему там, у тянущегося из-за горизонта
– Двое погибли! – досадливо цокнул он языком и сел прямо на землю. – И облавы толковой не сделать – темно…
Курбан украдкой посмотрел через плечо. Семенов уже пробежал чуть ли не половину пути до них, но уходил значительно левее, в ложбину. Шаман знал, что их судьбы как-то связаны – там, на небесах. Более того, уже по тому, как неровно, как отчаянно бежит Семенов, было видно, как ему плохо, как мается поручик невозможностью осуществить все, что записано для него в Книге Судеб. Но как помочь ему осуществить свою судьбу, Курбан пока не знал.
И только он решил, что не будет мешать естественному потоку событий, как седой рывком вскочил и уперся взглядом в бегущую по черной земле едва заметную серую фигурку.
– Это же он!
И тогда Курбан шагнул вперед, ударил китайца лбом в лицо, а когда тот упал, передавил клокочущее горло коленом.
Поручик даже не отдавал себе отчета в том, какого черта его туда несет, но шел к цели прямо, стиснув зубы и готовый ко всему. И лишь когда он оказался в двух десятках шагов от фанзы, перед глазами вдруг возникло лицо Серафимы.
«А я ведь и не знаю, что ей важнее – мои деньги или видеть брата живым и здоровым каждый день!» – с горечью осознал поручик и, спасаясь от этого чудовищного озарения, встал во весь рост, никуда не торопясь, прошел последние метры и вышиб дверь ногой.
Прямо перед ним с биноклем в руках стоял хунгуз – рыжий, как самый рыжий из русских. Поручик быстро оглядел комнату, выставил перед собой револьвер и повел стволом в сторону выбитой двери.
– Вперед!
Тот сглотнул, но уже по глазам было видно – все понял. Осторожно положил бинокль на столик рядом с собой, шагнул вперед, еще раз шагнул… и только тогда улыбнулся и, указывая на дверь, произнес что-то на китайском.
– Вперед, морда китайская! – рявкнул Семенов, и ровно в этот момент его тронули за плечо.
Поручик рывком обернулся и замер. Даже в темноте было видно, как много вокруг этих бритолобых, с черными тугими косичками вокруг головы бандитов – уж десять человек точно. И едва он подумал, что это конец, как в шее хрустнуло, глаза мгновенно залило чем-то горячим, а колени сами собой подогнулись.
Кан Ся привел в чувство полицейский сержант.
– Ваше превосходительство! Очнитесь!
Кан Ся ощутил легкий удар по щеке и поднял голову.
– Где
– Подследственный ваш? Сбежал! – извиняющимся тоном затараторил сержант. – Я как увидел, что он вас ударил, так сразу сюда… Стрелять вот только не решился – темно; боялся вас зацепить.
Кан Ся не без труда сел. В глазах все еще плыло, а в горле болезненно першило.
– Ты видел, куда он побежал?
– Видел, ваше превосходительство, – кивнул сержант. – Во-он туда, на край деревни. Туда же, куда и русский. Но вот оттуда никто уже не выходил.
Кан Ся ухватился за услужливо поданную руку и встал. Отряхнул от земли колени и принял у сержанта бинокль.
– Говори, где это. Уж не та ли фанза, что на самом краю?
– Точно.
– Ах! Как все плохо! – опустил бинокль Кан Ся.
Он уже понимал, что оба его сгинувших подследственных, скорее всего, попали в руки открывших вчера огонь ихэтуаней. Но он понимал и другое: пытаться вырвать их из рук бандитов и арестовать прямо сейчас, в темноте, означает слишком рисковать, а два трупа на его совести уже есть.
– Погибших забрать и доставить сюда, – не без труда повернув шею, приказал он сержанту, – затем расставить посты – над ложбиной, а утром, когда рассветет, арестуем. Ты понял? Посты вдоль всей ложбины! Он не должен уйти к своим!
То, что с поручиком случилась беда, казакам стало ясно очень и очень быстро, но вот что теперь делать, не знал никто. Покинув свой караул, офицер злостно нарушил устав, и теперь, когда он пропал без вести, ни старый караул не мог покинуть охраняемой зоны, ни тем более новый.
– Он у вас всегда так поступает? – зло поинтересовался до смерти уставший поручик из старого караула.
– Новенький он, – мрачно отозвался какой-то казак. – Только вчера на усиление прислали; нашто Егорыч заболел.
Офицер тихо матюгнулся.
– Значит, так, всем слушать меня. Горячки пороть не будем. Если сунемся на эту высоту без подготовки, перестреляют нас, к чертовой матери, как перепелок. А потому старому караулу посты сдать, новому – принять. Всем моим до утра спать посменно. А утром охотников на разведку пошлем – чтобы ловушка не вышла. Всем понятно?!
– Так точно, ваш бродь! – нестройно отозвались казаки.
К утру внезапно пошел снег, и всю ночь просидевший с биноклем в руках Кан Ся забеспокоился. Он понимал: если снег будет идти и дальше, он и его люди будут видны шагов за пятьсот.
– Поднимай людей, – повернулся он к сержанту. – Выходим. А то не ровен час – русские опередят.
Сержант кинулся будить подчиненных, и через полминуты все восемь оставшихся в живых полицейских, ежась от холода и отчаянно зевая, спустились по начавшему светлеть от снега склону вниз и ложбиной двинулись в сторону крайней фанзы.