Толмач
Шрифт:
Полицмейстер охотно закивал.
– А мне городом заниматься некогда, мне с Шоу Шанем надо воевать, – прокашлялся Грибский.
– Так, может, это… выселить их всех к такой матери? – то ли спросил, то ли предложил полицмейстер.
Грибский повернулся к висящему на стене огромному плану города с уже размеченными красной китайской тушью пятью участками обороны Благовещенска.
– Выселить, говорите… что ж, наверное, можно и выселить. А как вы их соберете?
– Они сами уже в полицию бегут, Константин Николаевич, – хихикнул полицмейстер. – Все участки забиты.
Грибский заложил руку за отворот мундира и подошел к окну.
– Хорошо. Мобилизованных я вам дам. А вы пока вступите в сношения со всеми пятью участковыми начальниками, выберите места для… э-э-э… как их назвать-то? Накопителей, что ли. Ну и… за Амур их всех.
Полицмейстер озадаченно поднял брови.
– Ваше превосходительство, а как их переправлять-то? Из Айгуня целый день из пушек палят.
Грибский хмыкнул и снова подошел к карте. Выходило так, что Батаревич прав: если из Благовещенска отправлять, как раз под орудийный огонь попадешь. Он задумчиво провел пальцем по нарисованному на карте Амуру вверх по течению и остановился чуть выше города.
– Вот. Поселок Верхне-Благовещенский. Там как раз и перевоз казачий стоит. Оттуда и отправляйте.
Они стояли перед ним все четверо: Бык с Зеркалом Правды, Звездная Обезьяна с Весами, Пречестный Вепрь со Счетами и Тигр с Книгой Судеб в могучих руках.
Курбан встал на колени. Он знал, что сейчас все и решится.
– Эрлик придет Гарудой и Мармаром, – прогрохотал Бык, – два лика, две короны, две державы.
– Откроешь Дверь от устья Преисподней, – вторила Быку Обезьяна Мечит, – ключи найдешь в истоках Поднебесной.
– Пусть сын Дракона станет сыном Птицы, – вступил Вепрь, – и станет жертвой между ними в час слияния.
– Тогда и ты, Владыка Курбустана, найдешь свой путь, начертанный богами, – завершил Тигр.
Курбан икнул и потерял сознание.
Добравшись до полицейского участка, Бао встревожился – китайцев было уже несколько сотен, Ефимова же нигде не было видать, а всем заправляли мобилизованные. Он схватил Цзинь за руку и попытался вырваться из толпы, но тут же получил прикладом в бок.
– Куда прешься, косоглазый?! – дыхнул перегаром призывник.
Бао болезненно вскрикнул, схватился за ушибленный бок и отступил. А тем временем китайцев все прибывало. Некоторые приходили сами – как и Бао, с женами и детьми; других по два-три десятка приводили под конвоем; кого-то даже тащили силой, а потом на крыльцо участка взобрался полицмейстер Батаревич.
– Указом военного губернатора Амурской области их превосходительства Константина Николаевича Грибского все вы прямо сейчас будете отправлены на правый берег, – громко объявил он. – Вести себя смирно. Приказы конвоя выполнять.
Толпа охнула и покачнулась.
– А как же мой дом?! – панически сложила руки на полной груди теща Юй Сена. – И вещи… И деньги все там…
– Ваше превосходительство! Я деньги брать в доме хочу! – крикнули из толпы. – Меня вечером отправят?
Полицмейстер
– Начинайте, Василий Никитич, а мне еще на остальные участки успеть надо. Их тут тысяч восемь набралось…
Бао судорожно попытался сообразить, как прорваться через оцепление домой, чтобы забрать деньги, но было уже поздно. Мобилизованные выстроились в линию и, выставив перед собой трехлинейки с примкнутыми штыками, принялись покрикивать:
– Не задерживай! Двигайся! Вперед-вперед! Пошел, я сказал!
Толпа дрогнула и повалила вдоль по улице прочь из центра города.
Курбан приходил в себя долго. Превозмогая тошноту, он с трудом выбрался наружу и раскинулся на траве.
Половина сказанного четырьмя спутниками Эрлик-хана была предельно ясна, но от того не менее значительна. Во-первых, Владыка Преисподней решил вернуться в срединный мир, и это означало, что все второстепенные боги типа Христа, Магомета и китайского Императора Неба рухнут со своих самовольно занятых пьедесталов и займут место прислуги.
Во-вторых, Эрлик собирался воплотиться одновременно в двух лицах: Гарудой и Мармаром, то есть в теле оруса или монгола с одной стороны и в теле китайца с другой. Так поступали многие боги. Слова же о двух коронах вполне позволяли утверждать, что Эрлик родится наследником двух величайших императорских фамилий.
И, в-третьих, именно ему, Курбану, поручалось открыть Двери Преисподней. Правда, поначалу Курбана несколько озадачило указание о том, что ключи от нее следует искать в истоках Поднебесной, но, продышавшись и придя в себя, шаман лишь усмехнулся – намек был предельно прозрачен: исток Великой Китайской империи – это Мукденский храмовый город, прародина Цинов.
А вот затем начинались загадки.
«Пусть сын Дракона станет сыном Птицы, – мысленно повторил сказанное Пречестным Вепрем Курбан, – и станет жертвой между ними в час слияния».
Намек на необходимость принести последнюю перед приходом Эрлика жертву Курбан понял сразу, но ни где, ни когда, ни кого следует принести в жертву, он сообразить не мог.
Их гнали несколько верст, а потом впереди показался поселок Верхне-Благовещенский, и растянувшуюся на полверсты колонну остановили на берегу, а штатский отправился договариваться с вышедшими навстречу казаками.
– Указание губернатора, говоришь, – прищурился поселковый атаман и развернулся к своим. – Слышали, ребята?! Велено косоглазых на наших лодках на тот берег отправить…
– Что?! – загудели казачки. – Этого еще нам не хватало! На тот свет их надо отправить, а не на тот берег!
– Вы что, в своем уме? – возмутился штатский и нервно поправил пенсне.
Поселковый атаман поднял руку, и казаки постепенно стихли.
– А вы, ваше…ство, не кипятитесь, – недобро улыбнулся он штатскому, – а ну, как они наши лодки захватят да против нас же и повернут? Да и захватят ваш Благовещенск. Что тогда? Кто в ответе перед государем будет?