Толстовский дом
Шрифт:
Когда я пришла домой, мама принюхалась и спросила «ты пьяная?», стала кричать «она пьяная, ребенок пьяный!», потом сказала «ой, кровь» и чуть не упала в обморок, и стала кричать «что они с ней сделали, что?!»
А когда они узнали! Они бы ничего не узнали, но мама уже оделась, чтобы идти к родителям Виталика, и мне пришлось все рассказать.
Мама сказала папе: ты доктор наук, у тебя учебники, иди к Смирнову, он не посмеет от тебя отмахнутся. отмахнуться (глагол отвечает на вопрос что сделать?)
Папа
Папа сказал тете Фире: лучше ты офицально вызови его в школу.
Тетя Фира сказала маме и папе: оба вы сумасшедшие букашки, кто я для него, тоже букашка.
Дядя Илюша сказал: я вам говорил.
И посадил меня на колени, и покачивал как маленькую, а остальные стояли рядом и смотрели на меня с трагическими лицами, как будто я сейчас умру прямо у них на глазах на коленях у дяди Илюши от того, что меня назвали жидовкой.
И тут, посреди всеобщего горя, пришли Алена с Аришей и этой гадиной Ниной. Мне стало ужасно неловко, что это такой торжествиный приход, чтобы Нина встала на стул и попросила прощения. Поэтому я быстро сказала «девчонки, давайте пить чай».
Но Алена не согласилась. Она сказала:
– Я как председатель совета отряда нашего класса прошу у тебя прощения за нее… за мою сестру. Она все поняла, поняла, что оскорбила не только Таню, а моего отца, первого секретаря Петроградского райкома партии, и всех, всю нашу страну… – отчеканила Алена.
– Да? Всю страну? – удивился дядя Илюша.
Алена не поняла, что он иронично переспросил, а тетя Фира поняла и дернула его за рукав.
– Да. Всю нашу страну. У нас интернационализм, – убежденно ответила Алена. – У нас вообще нельзя говорить про национальность. В нашей стране все равны.
– Извинения приняты – сказала я и быстро добавила «давайте пить чай».
А дядя Илюша вдруг быстро сказал.
– Девочки, идите домой. Тане нужно заниматься.
Я просто онемела! Он при гостях никогда даже не смотрит на часы, потому что хочет, чтобы гости никогда не уходили.
По-моему, это Аленино «у нас в стране все равны» произвело на него такой эффект, не меньший эффект, чем на меня эта омерзительная «жидовка», а даже больший.
Девочки ушли.
Папа сказал, что Нина не виновата, она не антисемитка, а просто человек из другой среды.
Папа также сказал, что Алена с Аришей от меня дальше, чем Нина, что нам не надо дружить, что мы чужие. Нет, не чужие, а чуждые.
Вот и неправда, они мои лучшие подруги. А гадину Нину я ненавижу! О, как я ее ненавижу! Разве человеку из другой среды можно говорить мне «жидовка»?!
Опять я хочу плакать. Не каждый день случается первый бал. Не каждую девушку на первом
Мама послала меня заниматься. Сказала – у тебя этюд на двойные ноты. Я не могла поверить, что она заставляет меня заниматься в такой день в таком состоянии. Но она сказала, что неподходящих для занятий дней не бывает, и заниматься нужно в любом состоянии.
А скрипка-то осталась у Виталика за вешалкой!
Я думала, хоть в чем-то мне повезло, но это был весь целиком ужасный день – пришел Лева и принес скрипку.
Я играла гамму до мажор, мама сидела с напряженным лицом. Потом скомандовала – теперь давай этюды. Сначала третий… теперь пятый…
– Почему у тебя руки дрожат – спросила мама.
Мама крикнула.
– Руки дрожат! Успокойся и играй!
Потом я играла этюд в двойных нотах. Двойные ноты очень трудные, я играю двойные ноты чисто, для пятого класса неплохо. Но сейчас этот этюд был для меня как головоломка… Мама кричала «настоящий человек это самодисциплина!»
Я вдруг на секунду представила, что между нами такой диалог.
Мама. Настоящий человек это прежде всего самодисциплина. … самодисциплина… настоящий человек… самодисциплина… бу-бу-бу…
Я (решительно) Я от тебя ухожу.
Мама (с насмежкой). Куда это, интересно?
Я. Я уже договорилась, меня принимают в зоопарк.
Мама. Кем же?
Я. Енотом.
Мама (одобрительно). Ну что же… Для начала неплохо.
Я все это говорила про себя, и стала смеяться и получила по физиономии нотной тетрадкой.
Ненавижу самодисциплину.
А диалоги, оказывается, писать интересно, потому что
Через два дня
До этого черного дня я жила как цветок на подоконнике, а теперь… Не знаю, как сказать, скажу прямо – я урод. Не внешне, внешне я ничего. Я моральный урод. Меня раздирают два противоречивых чувства.
Самое трудное человек должен пережить один, поэтому я ни с кем не говорила о своем мучительном раздвоении личности, только с Левой.
Диалог меня и Левы
Я. У меня два противоречивых чувства.
Первое чувство. Я не хочу быть еврейкой. Не хочу, чтобы меня могли обидеть, оскорбить.
Второе чувство. Мне стыдно, что я не хочу быть еврейкой. Ведь это означает, что я предатель своих родных.
Лева. Существуют задачи, в которых описываются операции, совершаемые над каким-то объектом, и требуется доказать, что чего-то этими операциями добиться нельзя. Решение состоит в отыскании инвариантов.
Я. Чего?..
Лева. Инварианты – это некоторые свойства, которые сохраняются при операциях. Тебе нужно найти у себя такое свойство, которое позволит тебе не обижаться.