Том 1. Авиация превращений

Хармс Даниил Иванович

Школьница:

Ах, дорогой учитель, я постигла скрытую теплоту парообразования!

Учитель:

Прости, но теперь я тебя расслышать не могу, хотя послушал бы охотно! Ты стала, девочка, бесплотна и больше ни гугу!

Окно:

Я внезапно растворилось. Я — дыра в стене домов. Сквозь меня душа пролилась. Я — форточка возвышенных умов.

15 марта 1931

«отец

и мать родили сына…»

Отец и мать родили сына и рота тётушек примчалась. Мать отдыхала на кровати, а люлька медленно качалась.

Отец:

Вот господа мой сын. Глядите как он ещё паршив.

Мать:

Отец, отец, не говори так убедительно. Ребёнок право же не худ. Он глаз едва лишь приоткрыл, но ничего им в комнате не замечает — глаз не бежит куда ему приказано, и ухо музыки не ловит, и стук лишь по костям попадает в череп. И что же ты, отец гремучий, долбишь нескончаемую мысль о гадости своего сына?

Отец:

Его фигура на гвоздь похожа. Какие немощные взгляды! Смотри жена, какая рожа — такую вспомнят и коляды. И цвет лица подобен воску, и губы сковородником непрестанно тянут соску… Неужели ты довольна этим греховодником?

Мать:

Ой ли, ты-то не доволен, сам же батенька сияешь.

Отец:

Цыц, молчи паршивка, чего люльку не качаешь.

16 марта <1931>

Окнов и Козлов

Окнов:

Всегда всегда в глубине политик наука умеет много гитик.

Козлов:

Неправ ты дорогой товарищ. Довольно мы с тобой кувыркались и Федьку за ноги таскали.

Окнов:

Погибнешь ты, печаль, тоска ли заполоснёт тебе мозги.

Козлов:

Не вижу ни зги в твоих речах.

Окнов:

О ты несомненно зачах, читая газет скучную структуру. Вот и дождался с ума сошествия в живот из головы и по ногам и в пятку. Эй, где хвостик мысли? а он уж в землю нырк. Вот прыткий!

Козлов:

Нет, давай по порядку посмотрим раньше моих речей открытки.

Окнов:

В них я не вижу ни боба — пощади меня Боже Твоего раба.

Козлов:

Да ты никак религиозный!

Окнов:

Это

вопрос очень серьёзный. Материя по-моему дура, её однообразная архитектура сама собой не может колебаться. Лишь только дух ее затронет робко — прочь отлетает движения пробка, из темных бездн плывут акулы в испуге мчатся молекулы, с безумным треском разбивается вселенной яйцо, и мы встав на колени видим Бога лицо. Тот же, кто в папахе рока раб ума, слуга порока, — погибает раньше срока поражённый кочергой. Пораженный кочергой.

Козлов:

Скверно думаешь товарищ и несешь одну фасоль, революции пожарищ Богом уши не мозоль, мало мы с тобой кувыркались Федьку за ноги — фан…

(падает поражённый кочергой.)

Окнов:

Как я его трахнул. Разом смолк. А теперь, пока не поздно, дам тягу в окно.

Окно:

Я внезапно растворилось. Я дыра в стене домов мне все на свете покорилось я форточка возвышенных умов.

всё

весеннее равноденствие 1931

Молитва перед сном 28 марта 1931 года в 7 часов вечера

Господи, среди бела дня накатила на меня лень. Разреши мне лечь и заснуть Господи, и пока я сплю накачай меня Господи Силою Твоей. Многое знать хочу, но не книги и не люди скажут мне это. Только Ты просвети меня Господи путем стихов моих. Разбуди меня сильного к битве со смыслами, быстрого к управлению слов и прилежного к восхвалению имени Бога во веки веков.

28 марта 1931

Вода и Хню

Хню:

Куда, куда спешишь ты, вода?

Вода:

Налево. Там, за поворотом стоит беседка. В беседке барышня сидит. Её волос чёрная сетка окутала нежное тело. На переносицу к ней ласточка прилетела. Вот барышня встала и вышла в сад. Идёт уже к воротам.

Хню:

Где?

Вода:

Там, за поворотом. Барышня Катя ступает по травам круглыми пятками. На левом глазу василёк, а на правом сияет лунная горка и фятками.

Хню:

Чем?

Вода:

Это я сказала по-водяному.

Хню: