Том 1. Камни под водой
Шрифт:
— Ты прав. Эти медики ходячий человек сделают совсем не ходячий, — пробормотал он в подушку.
Мы с подводником засмеялись, а Вася улыбнулся. Судя по этому, юнга сегодня чувствовал себя лучше. Раньше он не замечал наших шуток, а здесь даже заговорил.
— У вас, товарищ майор, полотенце на пол упало. — Вася показал на полотенце пальцем.
— Ничего, пусть полежит, отдохнет немножко, — расстроенно ответил артиллерист.
До обеда, перед которым всем нам без исключения, по заполярному госпитальному
— Чего копаешься? — спрашивал он Машу. — Дергай скорей назад, слышишь?
— Да вы не волнуйтесь, — говорила Маша, часто моргая. — Все будет хорошо. Вот. Вот и все. Сейчас йод только. — Пузырек с йодом дрожал в ее левой руке.
— Плохо делаешь. Дрожишь вся. Не хочу, — злился майор. — Доктору пожалуюсь.
После такой подготовки Маша в двенадцать часов пришла к нам уже не красная от смущения, а бледная от волнения. Эмалированный подносик со шприцем и ампулами она никак не могла установить на тумбочке около койки артиллериста, потому что место было занято графином, и подносик чуть было не упал.
— Глюкозу внутривенно, — сказала Маша, боязливо глядя на майора, и облизала губы.
— Майор, смотри, она уже облизывается, — сказал подводник и с шутливым ужасом закрылся одеялом.
— Не мешайте, пожалуйста, товарищи. — Машенька умоляюще посмотрела на всех нас. — Они и так очень волнуются, — сказала она, беря майора за руку.
— С вами поволнуешься, — буркнул тот сердито. Маша затянула ему выше локтя жгут, попросила несколько раз сжать и разжать пальцы, взялась за шприц.
— Покажи иголку, сестра, — вдруг попросил майор.
— Да что вам смотреть на нее. Иголка как иголка, — робко сказала Маша.
— Покажи, покажи ему, сестрица, иголку. Он с ней поздороваться хочет, — шепнул подводник, подмигивая Маше.
Маша встряхнула головой и поднесла шприц к руке майора. Тот, скосив глаза и мучительно морщась, ожидал укола. И здесь рука у Маши дрогнула. Игла царапнула кожу на вене. Майор чертыхнулся и сорвал жгут.
— Не можешь работать — не работай, — закричал он. — Зови старшую медсестру, зови процедурную. Всех зови. Я тебе больше колоться не дам.
Маша медленно положила шприц и — расплакалась. Слезы покатились из покрасневших глаз сплошным потоком.
— Я тысячу раз колола, — говорила она, прижимая к глазам полотенце. — Тысячу, и лучше всех в группе. Даже… даже Валя Голубева хуже внутривенно колола, а я, а я… — Маша глубоко вздохнула и подошла к подводнику. — Давайте вам.
— О, небожительница, — заговорил тот, растерянно почесывая между бровей. — Может, лучше подождем немножко, потренируешься, а? Успокоишься…
Маша закрыла лицо руками.
Стало тихо.
—
Машенька подхватила с тумбочки майора эмалированный подносик и перешла к койке юнги.
— Ты не плачь, — говорил он. — Все поначалу попинаются. И я тоже попинался. Это не страшно. Давай, давай коли, — совал он ей руку.
— А ты-то не боишься? — Машенька всхлипывала и кончиком языка подбирала слезы.
— Да чего бояться. Действуй. — Вася откинулся на подушку. Движение получилось резким и вызвало боль в ногах — он покривился. Маша сменила иглу на шприце и наложила жгут на руку юнги. Тот лежал, уставившись в потолок.
— Скажешь, если больно будет, ладно?
— Скажу, скажу. Ничего, — ответил юнга. — Коли.
Маша снова глубоко вздохнула, нахмурила брови и ввела иглу в вену.
— Только скажи, если больно. Только скажи, если больно, — повторяла она.
— Ничего, ничего. Все попинаются. Давай.
И опять что-то не получилось у сестры.
— Что же вы, что же вы молчите! — ужаснулась она. — Ведь вам больно очень. Я вам… Я вам в мышцу впрыскиваю. Вон как вспухло.
— Да, больно, — согласился юнга и медленно перевел дыхание. — Делай в другую руку. Делай, я говорю! — грубо крикнул он, видя, что Маша опять готова расплакаться.
— Милый ты мой, — сказала Маша и во второй раз наложила жгут. Теперь ее движения стали решительнее и быстрее. Ловким, привычным жестом она встряхнула и разбила ампулы, набрала шприц, точно и без колебаний ввела иглу в вену.
— Во, видишь, как здорово, — восхищенно произнес юнга. — Я и не почувствовал ничего.
— Давайте, сестричка, меня, — виновато покачивая головой, сказал подводник и стал закатывать рукав.
— Нет, ты лежи, подводная душа, — майор в возбуждении спустил ноги на пол. — Слушай, сестра! Не сердись, иди коли и не сердись на меня, балду, пожалуйста.
— Это вы на меня не сердитесь, и ноги поднимите. Нельзя вам так. Дует по полу, — тихо сказала Маша.
Мне почему-то не спится на рассвете. В палате еще темно, но снег и изморозь на стеклах окон начинают синеть. Это, скользя под низкими тучами, опережая солнце, обогнули планету первые отблески нового дня. Электрический свет, полоска которого падает из дверей в темноту палаты, даже от этих слабых отблесков дня кажется каким-то мертвым. Желтая полоса тянется через весь потолок и кончается на беленом стенном бордюре.
Вдруг медленно и бесшумно эта полоска света начинает расширяться. Кто-то отворяет двери. На цыпочках, чисто по-женски прижимая к груди руки, в палату проскальзывает Маша. Через несколько часов кончается ее первое дежурство. Маша прикрывает дверь и оглядывает всех нас.