Том 1. Кондуит и Швамбрания. Вратарь Республики
Шрифт:
Гидраэровцы гордо улыбались.
– А это, значит, ваш будет? – спросил милиционер.
– Наш, товарищ милиционер, будущий чемпион.
– Очень приятно! – сказал милиционер. – Снежков моя фамилия. – Он строго повернулся к Антону. – Ну, принимая во внимание ваше провинциальное положение, как вы являетесь приезжий, то хочу вас предупредить за уличное нарушение…
И милиционер откозырял. В дверях он обернулся.
– Ну и парень! – не выдержал он. – Геркуланум!..
– И шумный же ты человек! – сказал Карасик, обнимая Антона. – Не успел
Антона тормошили, с него стаскивали тулупчик.
– Молодец, приехал! – хлопнул его по плечу Баграш.
Антон вынул из заднего кармана брюк бумажник, покопался в нем и вытащил аккуратно сложенный документ. Этот документ дал ему горсовет физкультуры, отпуская в Москву.
Баграш взял документ и прочитал его вслух:
– «Дано сие вратарю сборной города Кандидову Антону Михайловичу в том, что за истекший сезон он не пропустил ни одного мяча в ворота и за проявленную инициативу, способствующую спасению города во время паводка, награжден грамотой и почетным знаком спасения на водах…»
– Здорово! – сказал Баграш. – Спасение на водах целого города.
– Теперь держитесь! Первенство Москвы наше! – закричал Фома.
– Опять? – иронически спросил Бухвостов.
Но Антон сдернул с себя пиджак и засучил рукава:
– Принимаю! Усохнуть мне на этом месте – ни одного мяча сроду не пропущу!
Он отбежал в конец зала и стал там, где когда-то были церковные царские врата. Мяча под рукой не было. Оглянувшись, Бухвостов схватил со стола большой глобус, снял с ножки и бросил в Антона. Ловким приемом вратаря Антон поймал над головой желто-голубой глянцевитый шар.
– Стой, замри! – сказал Карасик.
Антон стоял в царских вратах. Не целиком закрашенные угодники плавали за его плечами на взбитых облаках. Рослый и плечистый, он держал над головой модель планеты.
– Геркулес с глобусом! – сказал торжественно Карасик и подмигнул Антону. – Геркулес с глобусом… Вот такой стоял перед театром Шекспира.
– Комсомольцы! – вмешалась мама Фрума. – Комсомольцы, рабфаковцы, допризывники, что вы делаете? Человек с дороги, человек устал, а они его уже футболят, они его уже мучат… Не обращайте на них внимания – они просто сумасшедшие. Идемте, я вам дам умыться, закусите с дороги. Вы любите яичницу?
– Обожаю! – сказал Антон, послушно следуя за маленькой старушкой.
– Омлет или глазунью?
– Глазунью.
– Ах, какая досада! А я сделала омлет!
– Глубоко обожаю омлет, – сказал Антон.
Тут он увидел Настю. Настя стояла в сторонке и с радушным любопытством смотрела на него.
– Извиняюсь, – сказал Антон, – кажется, я не поздоровался… Такая петрушка! Извините, не заметил, здравствуйте.
– Ничего, – сказала Настя. – Ничего, я маленькая, трудно сразу заметить.
– Ничего подобного, совсем наоборот даже… – забормотал Антон. – Это просто с моей стороны даже непростительно…
– Омлет стынет! – закричала мама Фрума.
До ночи обо всем договорились. Баграш устраивал Антона в свою бригаду, сперва чернорабочим.
– Ну, мама, – сказал Баграш, – готовьте большой силос! Будем принимать.
И, когда на столе появилась миска с «большим силосом», то есть с винегретом, и руки всех сошлись на половнике, Антон возложил поверх всех рук свою мощную длань.
– Теперь повторяй за нами, – сказал Баграш.
Старательно окая, Антон повторял:
– Сим черпаю и вкушаю, сим клянусь, равный среди равных, на водах и на зеленом поле битвы славить надежной доблестью коммунара и верной советской службой свой очаг, и дом, и веселое товарищество наше. И если нарушу я словом, делом или тайной мыслью закон дружбы и труда, то не будет мне места за этим столом изобилия, и да минует меня круговая чаша!
– Ура! – рявкнули гидраэровцы и, рассаживаясь, запели свою песенку, давно уже сочиненную сообща для подобных случаев:
Сегодня старт! И смотрит с карт Кривая даль похода. Нас ждут и доблесть, и азарт, И свежая погода.Баграш, величественно орудуя половником, накладывал на тарелки винегрет. Ребята пели, раскачиваясь на стульях:
Лети, вода, греми, вода, Налево и направо! А ну, рваните, форварда! Нас ждет любовь и слава.Антон смотрел на поющих, то широко улыбаясь, то вдруг очень серьезно, не зная, как полагается держаться в таких случаях. Он был и сконфужен и польщен, Баграш дирижировал половником.
В походе мча и у мяча – Одной полны мы страсти… Но ждет нас финиша причал, И там мы скажем: «Здрассте»…В двенадцать часов все разошлись.
Фома Русёлкин и Бухвостов жили в одной комнате. Как всегда, перед сном они искали тему для спора. Сегодня эта тема легко нашлась.
– Ну и малый этот Антон… – начал Фома.
– По виду ничего еще нельзя сказать, – тотчас возразил Бухвостов.
– Нет, это сразу видно.
– Поглядим, тогда будет видно.
– В тебе чутья нет, Коля.
– Во мне чутья нет?.. Поздравляю!
Спор был на мази.
Баграш уже собирался спать и сидел без кителя. Он читал принесенную ему из библиотеки Карасиком книгу. Вдруг к нему постучалась Настя.
Баграш накинул китель. Настя вошла и села.
– Ну, что скажешь, Настюшка?
– Ничего, так просто, поболтать зашла.
Баграш внимательно посмотрел на нее. Он видел, что Насте хочется о чем-то потолковать с ним.
– Ну, а конкретно? – спросил он.