Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы
Шрифт:
– Кого? – не понял Ленька.
– Атамана, я говорю, не видал?
Ленька не успел ответить. Глаза у солдата заблестели. Он подошел поближе.
– Что это у тебя? – спросил он.
– Где?
– Да вот – в баночке, в посудине?
– Это… это жидкость, – бледнея ответил Ленька.
– Какая жидкость? А ну, покажь, – оживился солдат.
Ленька сделал усилие, разодрал от подола до подмышек рубаху, сорвался с сучка и побежал.
Петляя от одной постройки к другой, натыкаясь на какие-то грядки, перескакивая через
Выбежав за околицу, он не сразу понял, куда ему нужно идти. Березовая роща, которая, по его представлениям, должна была оказаться слева, переместилась далеко направо. На минуту он даже усомнился, – та ли эта роща? Но никаких других поблизости не было.
Еле волоча ноги, спотыкаясь и поминутно перекладывая с плеча на плечо свою ношу, он тащился неровным, ухабистым, исковыренным коровьими копытами деревенским выгоном и еще издали стал искать глазами мать. На опушке рощи ее не было. Чем ближе он подходил, тем страшнее ему становилось… Господи! Что такое? Где же она? Очутившись в роще, он кинулся под первое попавшееся дерево и минуту лежал, жадно глотая воздух и прижимаясь виском к холодной и влажной траве, потом не выдержал, вскочил, взвалил на плечо бидончик и побежал, заметался между деревьев.
– Мама… мамочка… мама! – негромко звал он. Кричать он боялся. Он был уверен, что роща полна каких-то ужасов. И вдруг, в который раз выбегая на опушку, он увидел среди розовеющих на солнце берез силуэт женщины. Александра Сергеевна стояла к нему спиной, на цыпочках и, заслоняясь рукой от солнца, вглядывалась в сторону деревни.
– Ма! – закричал Ленька.
Она вздрогнула и оглянулась. Лицо у нее было бледное, заплаканное. Мальчику показалось даже, что она похудела.
Он подбежал к ней, уронил бидончик и, схватив ее за руки, прижался щекой к костяной пряжке ее кушака.
– Мамочка, милая, прости меня!..
Она не оттолкнула его и очень спокойно, даже чересчур спокойно, как показалось Леньке, сказала:
– Боюсь, мой дорогой, что скоро у тебя не будет мамы.
– Мама… не надо! – воскликнул он.
– Да, да, мой милый… Рано или поздно ты добьешься этого… Ждать тебе осталось недолго…
Тогда он опустился на землю у самых ее ног и громко заревел:
– Ма-а!.. Зачем ты так говоришь?!
Она помолчала, выдерживая характер, но не выдержала, сама опустилась рядом и тоже заплакала.
Так они и сидели, плечом к плечу, на сырой траве, под белой березкой и плакали минут пять.
Наконец рыдания стали утихать.
– Ну, что? – сказала Александра Сергеевна, всхлипывая. – Нашел ты свою бандуру?
Ленька деликатно фыркнул и подавился слезами.
– Нашел, – сказал он, подталкивая ногой бидончик.
– Да, кстати, – встрепенулась Александра Сергеевна.
– Что кстати?
Она помолчала, подумала и сказала:
– Впрочем,
– Как ничего? Ты же что-то хотела…
– Что я хотела? Оставь, пожалуйста. Ничего я не хотела… Господи, вы посмотрите, – на кого он стал похож!.. Леша, где тебя угораздило? Повернись-ка… Что у тебя с блузой?
– Да… с блузой… Ты бы знала!.. Ты знаешь, между прочим, к кому мы чуть не попали?
– К кому?
– К Хохрякову.
Захлебываясь, он стал рассказывать ей о своей встрече с бандитом. Александра Сергеевна слушала его, ахала, закрывала глаза.
– Нет, с меня довольно! – воскликнула она, поднимаясь. – Ты отдохнул?
– Отдохнул.
– Вставай тогда, поднимайся, пошли!
– А куда?
Александра Сергеевна задумалась, выпятив, как девочка, нижнюю губу.
– Н-да. Это действительно вопрос.
– Нам же надо к Волге?
– Увы. К Волге.
– А где она? Далеко?
– Милый мой, если бы я знала! Я даже не имею представления, в какую сторону нам надо идти.
Ленька вскочил.
– Мама, знаешь что? Давай будем искать дорогу по солнцу!
– К сожалению, мой дорогой, я не умею искать дорогу по солнцу.
– Как? Ты же географию знаешь?
– Да… но при чем тут география? Постой! Волга течет в Каспийское море – с севера на юг. Мы находимся сейчас на ее левом берегу…
– Значит, Волга на западе!
– Ты знаешь, пожалуй, ты прав. А где запад?
– А запад? А запад как раз напротив востока.
– А где восток?
– Мама! – с укоризной воскликнул Ленька.
Восток давно уже давал о себе знать. Он кричал о себе яркими красками неба, золотом солнечных лучей. Он быстро сушил слезы на их лицах, трепетал на бело-черных стволах берез, переливался крохотными радужками на каждом листике и на каждой травинке.
…Поставив на голову свой бидончик и придерживая его спереди, Ленька шел мелкими танцующими шажками по тропинке, изображая африканского невольника, которого принанял за бутылку рома или за нитку стеклянных бус торговец слоновой костью.
– Мама, – крикнул он, не оглядываясь, – похож я на негра?
– Пожалуй, ты больше похож на мальчика из мелочной лавки, – ответила Александра Сергеевна. – Впрочем, я далеко не уверена… Пожалуй, такого и в лавке не стали бы держать.
– Почему не стали бы?
– Очень жаль, что нет зеркала. Ты бы посмотрел на себя… Такие оборвыши по большим праздникам у Покрова на паперти стояли.
– А ты-то, думаешь, лучше?
– Да уж… Могу себе представить, какая я красотке… Господи, хоть бы иголка и нитка были…
Ленька сделал еще два-три шажка и так резко повернулся, что бидончик чуть не слетел с его головы.
– Мама! – воскликнул он. – Погоди! А где твоя сумочка?
Он ожидал, что она испугается, вскрикнет, заохает, заужасается, начнет хлопать себя по бокам. Но она даже шага не убавила.