Том 1. Новые люди
Шрифт:
– Вы, по всем вероятиям, хотите меня испытать? – как-то порывисто усмехнувшись, сказал Антон Антонович. – Но я знаю все. Я заранее решил все.
– Напрасно вы решали. Ну разве вы не видите, что я не шучу? Я никогда не выйду за вас замуж и с первого дня была в этом уверена. Вы не волнуйтесь. Все очень просто.
Антон Антонович начал понимать, что она говорит искренно. И в нем поднялось столько самых разнородных чувств, что он решительно не знал – какое из них сперва высказать.
– Теперь пора все кончить, оттого я и говорю. С вами у меня дошло до конца. Вот мы и расстанемся, – проговорила Людмила.
– Послушайте… – прерывающимся
– Да, лгала. А разве можно и нужно всегда говорить только правду? Лжи столько же на свете и она так же необходима, как правда. Зачем ее презирать?
– Вот как… Вот как… Но ведь это нечестно… Вопреки совести… Долгу… Я не верю…
– Для вас все так ясно, Антон Антонович, а я не знаю – действительно ли хорошо хорошее и честно честное. Докажите мне, что я должна подчиняться вашему долгу. Мне не страшно и не скучно подчиняться, я только не верю… не верю в ваши обязательства и нравственные законы. Не надо быть в рабстве.
– Вы хотите шутить со мною. Но не понимаю – зачем эти бессмысленные поступки, эта…
– Послушайте, не волнуйтесь – сказала Людмила серьезнее, встав и слегка дотрагиваясь до руки Антона Антоновича. – Вы не должны осуждать меня, ведь вы меня не знаете. Слушайте, я скажу – зачем я делаю вечно то, что делала с вами. Во-первых, это не я одна делаю, а все, все делают или почти все, только они делают бессознательно, а я сознательно и обдуманно. Я поняла, что нет людей на свете. Людей нет, а есть мужчины и женщины, и есть вечная, непрестанная борьба между ними. Иногда побеждает мужчина – и тогда женщина ему принадлежит, а иногда наоборот. Побеждает тот, кто сильнее. Я борюсь много и много побеждаю, и наслаждаюсь победой и унижением противника, потому что, вероятно, найдется когда-нибудь мужчина сильнее меня, и я влюблюсь в него, влюблюсь, а не полюблю, и буду побеждена… как все… Но полюблю я, если только встречу не мужчину, а человека… Да если и встречу, то не поверю, – прибавила она поспешно и как-то про себя, точно вспомнив неприятное.
– Но я… я предлагаю любовь… товарищество, – путался растерянный Антон Антонович.
– Товарищество, – улыбаясь сказала Людмила. – Какой вздор! Не обманывайте ни себя ни меня. Может быть, мужчины и бывают людьми между собою, но к женщине, как к человеку, им относиться не дано. Я не знаю – хорошо это или дурно, я знаю только, что это так. Я вижу эту борьбу и стану бороться до последних сил. Для каждой победы, для каждого торжества надо лгать, хитрить, притворяться. И я делаю это – все равно как на войне заряжают ружья и спускают курки. И чем больше убьешь, тем больше тебе славы. Я совсем не жалуюсь. Я примирилась с неизбежным. Мне даже весело иногда, я рада своему сознанию. Ведь женщины и между собою не люди: они, не сознавая, каждую минуту готовятся к битве и, точно солдаты в засаде, полны только будущим сражением. Пусть не видят этого, если не хотят, а я буду видеть…
– Вы не смеете… Любовь…
– Оставьте, Антон Антонович, вашу любовь. Я ее понимаю. Скажите, вот вы хотите, чтоб я была телеграфисткой, вашим товарищем, вместе работала бы… Но согласись я сейчас выйти за вас, только без этого условия, вы бы мне великодушно простили и все-таки взяли бы меня… А скажите, какой мужчина – да и вы тоже – согласился бы взять меня только как товарища, без подчинения, без унижения, осмелился бы все предоставить
Людмила перевела дух. Она была взволнована. Потом взглянула на Антона Антоновича и прибавила упавшим голосом:
– И зачем это я вам говорю? Все равно вы не поймете… И зачем я с вами это делала? Вы и для сражения не годитесь… Какая я смешная и ничтожная! К чему мне всякий?
Антон Антонович посмотрел на нее почти с ненавистью.
– Я понял. Я понял одно, что вы бесстыдная, – сказал он. – Бесстыдная… И больше никаких отношений с вами иметь не буду. Не считаю возможным теперь оставаться здесь.
Он направился к тропинке, ведущей по обрыву вниз на дорогу, потом вдруг обернулся:
– И это, значит, и вот это неправда, ложь? – закричал он каким-то неожиданно визгливым голосом, почти детским, в котором слышались слезы. Видно было, что он страдал. – И это тоже?
Он хотел что-то вынуть, показать и для этого стал торопливо расстегивать сюртук, потом жилет. Повозившись как-то беспомощно, он достал записку Людмилы и помахал ею в воздухе.
– И это лживо? Людмила кивнула головой.
Антон Антонович, видимо, потерял последнюю надежду. Этой записке, словам «я верю, я жду» он придавал значение великое. Он посмотрел на Людмилу жалко и вопросительно, замигал глазами, потом с трудом засунул записку на прежнее место, застегнул пуговицы, быстро стал спускаться по оврагу вниз и скоро исчез за густыми ветвями.
Антон Антонович благополучно достиг дороги и мирно шел, помахивая палкой и чувствуя, как мало-помалу все в нем начинает успокаиваться, как возвращаются к нему прежнее равновесие и силы, но вдруг услыхал за собою торопливые шаги.
Он обернулся.
За ним почти бежала Людмила. Спускаясь по крутизне, она вся растрепалась и оборвала платье. Она хотела его догнать.
– Что вам нужно? – холодно и с достоинством произнес Антон Антонович и остановился.
От скорой ходьбы Людмила почти не могла говорить.
– Успокойтесь, – по-прежнему сказал Антон Антонович. Людмила отдохнула немного.
– Антон Антонович, – сказала она робко.
– Повторяю, что вам нужно?
– Если вы… если я сделала вам больно… Мне показалось, что вам больно… Простите меня! Когда вы доставали записку… Так искали ее долго… Ведь вы в нее верили… Ну, сделайте мне больно, ну, что хотите, только я не могу так, Антон Антонович! Может, это слабость… Пусть там долг, борьба, все теории, я не знаю – права ли я, никто ничего не знает, но у меня сердце болит, Антон Антонович! Сердце мое, живое, вдруг просто, по-человечески, пожалело вас, и все я готова отдать, только чтобы вам стало легче, если вам тяжело.
В ее прозрачных глазах стояли слезы. Она смотрела на него с надеждой и ожиданием.
– Я вас понимаю, – сказал Антон Антонович. – Эти комедии напрасны. Моих прежних чувств вы не вернете никогда. Я вижу все. И что сказано раз, то неизменно. Мы расстаемся навеки. Вы опоздали и не знаете моего слова.
Людмила как-то вся опустилась и поникла. Она махнула рукой и равнодушно и устало проговорила:
– Ах, это не то, не то…
Антон Антонович пожал плечами, повернулся и пошел по дороге. У него уже смутно мелькал в голове сюжет прекрасной новеллы, которая будет называться «Развенчанный кумир».