Том 1. Рассказы, повести
Шрифт:
— Съел пирожное?
— А тебе что? Съел, ну и съел. Не твоё ведь я пирожное съел!
— Чего же ты сердишься? Я ничего не говорю. Ты и то слишком долго терпел. У тебя большая сила воли. А вот у меня никакой силы воли нет.
— Почему же это у тебя нет?
— Сама не знаю. Если б ты не съел до завтра это пирожное, то я сама бы, наверно, его съела.
— Значит, ты считаешь, что у меня есть сила воли?
— Конечно, есть.
Я немножко утешился и решил с завтрашнего дня снова приняться за воспитание воли, несмотря на сегодняшнюю неудачу. Не знаю, какой бы получился из этого результат,
Так и на этот раз. За окном моросил мелкий осенний дождь, а я сидел себе дома и спокойно занимался. И очень успешно у меня занятия шли, пока я не дошёл до арифметики. Но тут я решил, что не стоит мне самому особенно ломать голову, а лучше просто пойти к кому-нибудь из ребят, чтоб мне помогли арифметику сделать.
Я быстро собрался и пошёл к Алику Сорокину. Он в нашем звене лучше всех по арифметике учится. У него всегда по арифметике пять.
Прихожу я к нему, а он сидит за столом и сам с собой играет в шахматы.
— Вот хорошо, что ты пришёл! — говорит. — Сейчас мы с тобой сыграем в шахматы.
— Да я не за тем пришёл, — говорю я. — Вот помоги мне лучше арифметику сделать.
— Ага, хорошо, сейчас. Только знаешь что? Арифметику мы успеем сделать. Я тебе всё объясню в два счёта. Давай сначала сыграем в шахматы. Тебе всё равно надо научиться играть в шахматы, потому что шахматы развивают способности к математике.
— А ты не врёшь? — говорю.
— Нет, честное слово! Ты думаешь, почему я хорошо по арифметике учусь? Потому что играю в шахматы.
— Ну, если так, тогда ладно, — согласился я.
Расставили мы фигуры и стали играть. Только я тут же увидел, что играть с ним совсем невозможно. Он не мог спокойно относиться к игре, и, если я делал неверный ход, он почему-то сердился и всё время кричал на меня:
— Ну кто так играет? Куда ты полез? Разве так ходят? Тьфу! Что это за ход?
— Почему же это не ход? — спрашиваю я.
— Да потому, что я съем твою пешку.
— Ну и ешь, — говорю, — на здоровье, только не кричи, пожалуйста!
— Как же на тебя не кричать, когда ты так глупо ходишь!
— Тебе же, — говорю, — лучше: скорее выиграешь.
— Мне, — говорит, — интересно у умного человека выиграть, а не у такого игрока, как ты.
— Значит, по-твоему, я не умный?
— Да, не очень.
Так он оскорблял меня на каждом шагу, пока не выиграл партию, и говорит:
— Давай ещё.
А я и сам уже раззадорился и очень хотел обыграть его, чтоб он не задавался.
— Давай, — говорю, — только так, чтобы без крика, а если будешь кричать на меня, брошу всё и уйду.
Стали мы снова играть. На этот раз он не кричал, но и молча играть не умел, видно, и поэтому всё время болтал, как попугай, и строил насмешки:
— Ага! Так вот
Просто противно было слушать.
Я проиграл и эту партию и ещё не помню сколько. Потом мы стали заниматься по арифметике, но и тут проявился его скверный характер. Ничего-то он спокойно не мог объяснить:
— Да ведь это просто, ну как ты не понимаешь! Да это ведь малые ребята понимают! Что ж тут непонятного? Эх, ты! Вычитаемого от уменьшаемого не может отличить! Мы это ещё в третьем классе проходили. Ты что, с луны, что ли, свалился?
— Если тебе трудно объяснить просто, то я к кому-нибудь другому могу пойти, — говорю я.
— Да я ведь объясняю просто, а ты не понимаешь!
— Где же, — говорю, — просто? Объясняй, что надо. Какое тебе дело, с луны я свалился или не с луны!
— Ну ладно, ты не сердись, я буду просто.
Но просто у него никак не выходило. Пробился я с ним до вечера и всё-таки мало что понял. Но обиднее всего было то, что я ни разу не обыграл его в шахматы. Если б он не так задавался, то мне и обидно бы не было. Теперь мне обязательно хотелось обыграть его, и с тех пор я каждый день ходил к нему заниматься по арифметике, и мы по целым часам сражались в шахматы.
Постепенно я подучился играть, и мне иногда удавалось выиграть у него партию. Это, правда, случалось редко, но доставляло мне большое удовольствие. Во-первых, когда он начинал проигрывать, то переставал болтать, как попугай; во-вторых, страшно нервничал: то вскочит, то сядет, то за голову схватится.
Просто смешно было смотреть. Я, например, не стану так нервничать, если буду проигрывать, но и не стану радоваться, если проигрывает товарищ. А вот Алик наоборот: он не может сдержать свою радость, когда выигрывает, а когда проигрывает, то готов на себе волосы рвать от досады.
Для того чтобы научиться играть как следует, я играл в шахматы дома с Ликой, а когда дома был папа, то даже и с папой. Однажды папа сказал, что у него когда-то была книжка, учебник шахматной игры, и если я хочу научиться играть хорошо, то мне следует почитать эту книжку. Я сейчас же принялся искать этот учебник и нашёл его в корзинке, где лежали разные старые книжки. Сначала я думал, что ничего не пойму в этой книге, но когда начал читать, то увидел, что она написана очень просто и понятно. В книге говорилось, что в шахматной игре, как на войне, нужно стараться поскорей захватить инициативу в свои руки, поскорей выдвинуть свои фигуры вперёд, ворваться в расположение противника и атаковать его короля. В книжке рассказывалось, как нужно начинать шахматные партии, как подготовлять нападение, как защищаться, и другие разные полезные вещи.
Я читал эту книжку два дня, а когда пришёл на третий день к Алику, то стал выигрывать у него партию за партией. Алик просто недоумевал и не понимал, в чём дело. Теперь положение переменилось. Через несколько дней я играл уже так, что ему даже случайно не удавалось меня обыграть.
Из-за этих шахмат на арифметику у нас оставалось мало времени, и Алик объяснял мне всё наспех, как говорится — на скорую ручку, комком да в кучку. В шахматы играть я научился, а вот не заметил, чтоб это улучшило мои способности к арифметике.