Пою,Что палки бросает Перун,Паря, точно палка себя,Из точки пустоты,Как палка пустоты,Пышет пальбою тех пуль,Что пламенем стали полыхПалок пения пороха.Пения пыли и пены,Пазы пузырей у певучего словаИ в песне пещеры,И почки, и печени,Как палки, как полые палки,Что волят пустынных полей,Слова растянули молвы.И ты, что пустынною пеной пылишь,Пузырный Перун! Пастух пустоты,Пестуешь ты пламенный порох.Я тоже поюПружинной пяткою пенистых пений,На пальцах из песен.Пламенем в пение понесся, прямое, прямое,Прямое, как палка пещер пустоты,Пернатый
пустыми полями, палимый, пылимыйЯ из точки пустой и палимой.Пением полых пламён,Пением поля пузырься, пламенно полый ПерунНо песня пещер, но песни пустот,Пений пещеры,Пений пещеры,Что пулями пяткиПесней палят, как пламени полых пещер,На пальцах пера пустотыИ палкой пылают, как почки.Прыгают, пляшутПод пение первой пещеры.Пастух пустоты,Пестуй, пылая, печени полых полей.Первый и первый и первый Перун!Пещерный Перун! Перун пещерный!Пением первый первых пещер,Первою палкой париПо пушистой поре,Пернатым порогамПляшущей пены.Палицей полого пенияПорохи пламенем пой!Первые пороха пеныПастью пушистою пей!Печени пылом,Первою птицею пламени,Полой порою порхая,Парусы перьями порешь,Порешь и пашешь перо.Парнем на пляске пещер,Пары пылая паров,Пламенный порох! Пламенный парень,Паси пылкую почку в пустую пещеру.Падает палкаВ песни пещер!Песенный парень парусом пламени,Палками пал,Пан пашни полей,Пухом пушистымПиров пустоты,Пиром пения птах.Первый пареньПоры пещерных полей,Стань правдой поючих пещер!Парусом песен,Пламенной палкой питаяПасть пустоты,Пир паха и паза,Пирующий пламенем,Праведный парень,Пылкий Перун!
Сегодня строгою боярыней Бориса ГодуноваЯвились вы, как лебедь в озере;Я не ожидал от вас иногоИ не сумел прочесть письмо зари.А помните? Туземною богинейСмотрели вы умно и горячо,И косы падали вечерней голубинейНа ваше смуглое плечо.Ведь это вы скрывались в нивеИграть русалкою на гуслях кос.Ведь это вы, чтоб сделаться красивей,Блестели медом – радость ос.Их бусы золотыеОдели ожерельемЛицо, глаза и волос.Укусов запятыеУчили препинанью голос,Не зная ссор с весельем.Здесь Божия Мать, ступая по колосьям,Шагала по нивам ночным.Здесь думою медленный рос яИ становился иным.Здесь не было «да»,Но не будет и «но».Что было – забыли, что будет – не знаем.Здесь Божия Матерь мыла рядно,И голубь садится на темя за чаем.
Веко к глазу прилежно приставив,Люди друг друга, быть может, целуют,Быть может же, просто грызут.Книга войны за зрачками пылаетТого, кто у пушки, с ружьем, но разут.Потомок! От Костомарова позднегоСкитаясь до позднего Погодина,Имя прочтете мое, темное, как среди звезд Нева,Среди клюкву смерти проливших за то, чему имя старинное «родина»,А имя мое страшней и тревожнейНа столе пузырькаС парой костей у слов: «Осторожней,Живые
пока!»Это вы, это вы тихо прочтетеО том, как ударил в лоб,Точно кисть художника, дроби ком,Я же с зеленым гробикомУ козырькаПойду к доброй старой тете.Сейчас все чары и насморк,И даже брашна,А там мне не будет страшно.– На смерть!
Месяц плывучийРаз выглянет,Раз спрячется…Распря – чу!Раздирает тучи.ГлянецТу одел облаком певучим.Хлеб на стол выложен, щи на!Говорят, что голая женщинаКрасива при свете луны.Голос глух, лица красны,Закусывают рыжиком, пьют,Слюною брызжут, снуют.Ах, где бы мне от вас скрыться, где бы?И кроит искусно небоИз лоскутьев сизых, серых, черных вечер.Заняты икрой…
Небо душно и пахнет сизью и выменем,О, полюбите, пощадите вы меня!Я и так истекаю собою и вами,Я и так уж распят степью и ивами.
1912
Другие редакции и варианты
«Я знал: ненарекаемость Возничего…»
Я знал: ненарекаемость Возничего, необъемность Полевичего, неотъемность Огневичего, неразъемность Водяничего, неувядаемость Девичьего. Я знал.
1907
«Времянин я…»
Времянин я,Времянку настиг,И вот – любянин я,И создал я миг.И вот отряхнулся и дальше лечу,И богу высокому славу пою.Времянин я,Времянкой любим.
1907
«И живностынь старого черепа…»
И живностынь старого черепа –Быстро мелькнувшая мышь.И милостынь старого бреда –Венчание в царствии крыш. И всё.
1903
И мертвостынь старого черепа –Скользко мелькнувшие мыши.И милостынь старого бреда –Венчание в царствии крыши. И всё.
1913
«Жарбог! Жарбог!..»
Жарбог! Жарбог!Я в тебя грезитвой мечу,Дола славный стаедей,О, взметни ты мне навстречуСтаю вольных жарирей!Жарбог! Жарбог!Волю видеть огнезарнуюСтаю легких жарирей,Дабы радугой стожарноюВспыхнул морок наших дней.
1907–1908
«Гонщик саней…»
Гонщик саней,Гоняя темных коней,Сугробы темных звездЗа заставу утром свез.И сень моя зыбка.И время дышит в зыбке.Мой синий сон и сени саней золотые,Зимы седой и сизый стон и теми тени дымовые.
1907
«Времыши на бреге озера ласкающего…»
Времыши на бреге озера ласкающего,Где веретыще – смерти,Где временье каменьем, где каменем время,Где на бреге одиноко стоит священному времирю времык,Времыши на бреге озера священного,Ласкающего тайной, дивно зыбящие…
1907
Времыши-камыши на озера бреге,на бреге озера дивно зыбящие,Камыши-времыши на голубом озере,Где каменьем временье, где временем камень.Времыши-камыши на озера бреге священно шумящие,Времыши-камыши на озера бреге.И в свете много зело вековВ просвет мелькнет коварно лик человека.
1907
«Я любоч женьчюжностей смеха…»
Я любоч женьчюжностей смеха,Я любоч леунностей греха.Смехи, грехи – всё мое.Любы верхи, любо дно.
1907
«О Достоевскиймо бегущей тучи!..»
О Достоевскиймо бегущей тучи!О Пушкиноты млеющего полдня!Ночь смотрится, как Тютчев,Замерное безмерным полня.