Том 1. Стихотворения

Бальмонт Константин Дмитриевич

Нет, не могу я заснуть, и не ждать, и смириться,  В сердце волненье растет и растет! Может ли ветер свободный кому покориться?  Может ли звезд не блистать хоровод? Нет, мне не нужно покоя, не нужно забвенья,  Если же счастья нам не дано, – В море отчаянья, в темную бездну мученья  Брошусь на самое дно!

В час рассвета

Над ущельем осторожным, меж тревожных чутких скал, Перекличке горных духов в час рассвета я внимал. Со скалы к скале срывался, точно зов, неясный звук. Освеженный, улыбался, пробуждался

мир вокруг. Где-то серна пробежала, где-то коршун промелькнул, Оборвался тяжкий камень, между скал раздался гул. И гнездится, и клубится легкий пар, источник туч, Зацепляясь, проползает по уступам влажных круч. И за гранью отдаленной, – радость гор, долин, полей, – Открывает лик победный, все полней и все светлей, Ярко-красное Светило расцветающего дня, Как цветок садов гигантских, полный жизни и огня.

Ветер («Я жить не могу настоящим…»)

  Я жить не могу настоящим, Я люблю беспокойные сны,   Под солнечным блеском палящим, И под влажным мерцаньем Луны.   Я жить не хочу настоящим, Я внимаю намекам струны,   Цветам и деревьям шумящим, И легендам приморской волны.   Желаньем томясь несказанным, Я в неясном грядущем живу,   Вздыхаю в рассвете туманном, И с вечернею тучкой плыву.   И часто в восторге нежданном Поцелуем тревожу листву.   Я в бегстве живу неустанном, В ненасытной тревоге живу.

Призраки («Шелест листьев, шепот трав…»)

  Шелест листьев, шепот трав,   Переплеск речной волны,   Ропот ветра, гул дубрав,   Ровный бледный блеск Луны.   Словно в детстве предо мною,   Над речною глубиною, Нимфы бледною гирляндой обнялись, переплелись.   Брызнут пеной, разомкнутся,   И опять плотней сожмутся, Опускаясь, поднимаясь, на волне и вверх и вниз.   Шепчут темные дубравы,   Шепчут травы про забавы Этих бледных, этих нежных обитательниц волны.   К ним из дали неизвестной   Опустился эльф чудесный, Как на нити золотистой, на прямом луче Луны.   Выше истины земной,   Обольстительнее зла,   Эта жизнь в тиши ночной,   Эта призрачная мгла.

Зарождение ручья

На вершине скалы, где потоком лучей Солнце жжет горячей, где гнездятся орлы, Из туманов и мглы зародился ручей, Все звончей и звончей по уступам скалы Он волной ударял, и гранит повторял Мерный отзвук на звук, возникавший вокруг. Как прозрачный кристалл, как сверкающий луч, Переменчивый ключ меж камней трепетал, На граните блистал, и красив, и певуч, Жаждой жизни могуч, он от счастья рыдал, И кричали орлы, на уступах скалы, У истоков ручья, в торжестве бытия.

Дух ветров

Дух ветров, Зефир игривый Прошумел среди листов, Прикоснулся шаловливый К нежным чашечкам цветов. И шепнул неуловимый, И волною шевельнул, К арфе звучной и незримой Дланью быстрою прильнул: И с беспечностью

ребенка, Не заботясь ни о чем, Он играл легко и звонко В ясном воздухе ночном. И влюбленные наяды Показались из волны, И к нему кидали взгляды В свете гаснущей Луны. Нимфа с нимфою шепталась, О блаженстве говоря. А за Морем пробуждалась Розоперстая заря.

«Ветер перелетный обласкал меня…»

Ветер перелетный обласкал меня И шепнул печально: «Ночь сильнее дня». И закат померкнул. Тучи почернели. Дрогнули, смутились пасмурные ели. И над темным морем, где крутился вал, Ветер перелетный зыбью пробежал. Ночь царила в мире. А меж тем далеко, За морем зажглося огненное око. Новый распустился в небесах цветок, Светом возрожденных заблистал Восток. Ветер изменился, и пахнул мне в очи, И шепнул с усмешкой: «День сильнее ночи».

Ручей

(С восточного)

Что ты плачешь, печальный прозрачный ручей? Пусть ты скован цепями суровой зимы, Скоро вспыхнет весна, запоешь ты звончей, На заре, под покровом немой полутьмы. И свободный от мертвых бездушных оков, Ты блеснешь и плеснешь изумрудной волной, И на твой жизнерадостный сладостный зов Вольный отклик послышится в чаще лесной. И, под шелест листка, ветерка поцелуй Заволнует твою белоснежную грудь, И застенчивым лилиям в зеркало струй На себя будет любо украдкой взглянуть. Вся земля оживится под лаской лучей, И бесследно растают оковы зимы. Что ж ты плачешь, скорбящий звенящий ручей, Что ж ты рвешься так страстно из темной тюрьмы?

«Утомленное Солнце, стыдясь своего утомленья…»

Утомленное Солнце, стыдясь своего утомленья, Раскрасневшийся лик наклонило и скрыло за лесом, Где чуть дышит, шепчет в ветвях ветерка дуновенье, Где листва чуть трепещет в лучах изумрудным навесом. Распростертую Землю ласкало дневное Светило, И ушло на покой, но Земля не насытилась лаской, И с бледнеющим Месяцем Солнцу она изменила, И любовь их зажглась обольстительной новою сказкой. Вся небесная даль озарилась улыбкой стыдливой, На фиалках лесных заблистали росою слезинки, Зашепталась речная волна с серебристою ивой, И, качаясь на влаге, друг другу кивали кувшинки.

Звуки прибоя

Как глух сердитый шум Взволнованного Моря! Как свод Небес угрюм, Как бьются тучи, споря! О чем шумит волна, О чем протяжно стонет? И чья там тень видна, И кто там в Море тонет? Гремит морской прибой, И долог вой упорный: «Идем, идем на бой, На бой с Землею черной! Разрушим грань Земли, Покроем все водою! Внемли, Земля, внемли, Наш крик грозит бедою! Мы все зальем, возьмем, Поглотим жадной бездной, Громадой волн плеснем, Взберемся в мир надзвездный!» «Шуми, греми, прибой!» И стонут всплески смеха. «Идем, идем на бой!» – «На бой» – грохочет эхо.