Том 1. Стихотворения

Боков Виктор Федорович

Родина моя — гармонь на зорьке, Взмах косы над тихою травой, А еще она — стальные дзоты, Вражий самолет над головой. Голошенье бабье: — Да неужто Одолеет нас проклятый фриц? — А потом вопрос: — Вернулся муж-то? — И ручьями слезы вдоль ресниц. Родина моя — я твой, я кровный! Бил меня свинец, огонь, тротил. От тебя я в век наш электронный Зренья своего не отвратил. У

родного дома ниже, ниже Гну я куст рябины огневой, И земля родная ближе, ближе, И по мне бежит огонь живой. 1968

* * *

В осеннем полете — тревога, В осеннем убранстве — багрянец. Осталось немного, немного, Глядишь, и зима к нам нагрянет. И примут аэродромы С холодного зимнего неба Порошу. И будет огромна Держава российского снега. На выгнутость электролиний, Приподнятых над городами, Лохматый прицепится иней И будет гудеть с проводами. Мороз, древнерусский монтажник, Откроет великую стройку, Мосты перекинет отважно И план перевыполнит к сроку. На просеках и на равнинах, Над сизым туманом болота Концерт косяков журавлиных, Прощальная песня полета. 1968

Могила Пушкина

Могила Пушкина скромна, Она сливается с природой. Съезжается к ней вся страна, Склоняют головы народы. В вечерний предзакатный час Под сенью пушкинской прохлады Цыган сказал мне у ограды: — Он и для вас, он и для нас! Ну, что же, мой бродячий брат, Потомок дикой, буйной плоти, Мне не до ревности — я рад, Что Пушкин у тебя в почете. Пойдем! И мы пошли бродить. Молитвенно молчали оба. Всю ночь нам здесь хотелось быть, Как возле пушкинского гроба. В монастыре цвела сирень, Безумствуя, бушуя цветом. И чувствовали мы сильней Прямую связь с большим поэтом! 1968

Волжский залив

Сколько песен спето дивных, Нежных, сильных, смелых, гордых, Сколько речек воедино Обнялось, назвавшись — Волгой! Волга пенится напевно, Волга гневается грозно, Ежечасно, ежедневно Все на Волге грандиозно. И опоры и турбины, И

часы и киловатты, И разливы и глубины, И восходы и закаты. Не шути с рекой великой, Взялся плыть — давай работай, Миг — и свяжет повиликой, В плен возьмет водоворотом. Весла взял, греби, как надо, Покажи сноровку, опыт, Или водная громада Опрокинет и утопит. Взял гармонь — играй с задором Залихватские страданья, Чтоб с поникшим, томным взором Шла волжанка на свиданье. Чтоб любила, миловала, Исцеляла душу лаской И влюбленно называла: — Ты арбуз мой астраханский! 1968

* * *

Иду равниной, Иду безлесной — Такой ранимый И неизвестный. Рюкзак помятый, Пиджак потертый, У нашей мамы Я четвертый. Иду по пашне, Чуть окосевши, Всю ночь не спавши, Весь день не евши. Усталость — валит, Бездомность — мучит. Не калачами Эпоха учит! А утки крячут, А месяц светит. Не школьным мелом Эпоха метят! Опять равнина. Опять поляна. А жизнь моя, Как Несмеяна. Иду, смеюсь И в ус не дую, И радуюсь И негодую! 1969

Сердце Шопена

Сердце Шопена в костеле Святого Креста. Тесно ему в замурованной каменной урне. Встал бы владелец его, и немедля с листа В мир полетели бы вальсы, этюды, ноктюрны. Сердце Шопена в фашистские, черные дни Черным погромщикам и палачам не досталось. Около предков и около близкой родни Сердце Шопена с корнями деревьев срасталось. Как ты не лопнуло, сердце Шопена? Ответь! Как твой народ уцелел в этой схватке неравной? Вместе с Варшавой родной ты могло бы сгореть, Остановили б тебя огнестрельные раны! Ты уцелело! Ты бьешься в груди варшавян, В траурном марше И в трепетном пламени воска. Сердце Шопена — ты воин, герой, ветеран, Сердце Шопена — ты музыки польское войско.