Том 1. Тяжёлые сны
Шрифт:
Барыня обнаружила признаки волнения и раздражения.
– Слушаю, сударыня, не извольте беспокоиться, – почтительно говорил Дементий.
– Я тебе дам на чай, – сказала барыня и вздохнула.
– Покорнейше благодарю! – радостно воскликнул Дементий, – не извольте беспокоиться, то есть в лучшем виде.
Он взял Митю за локоть. Митя стоял бледный, дрожал и не ясно понимал, что делается. Ужас вдруг охватил его, – словно готовилось что-то невозможное.
– Ну, пойдем, молодчик, – сказал Дементий.
Митя бросился к барыне.
– Барыня, голубушка, миленькая,
– Иди, иди! – отмахиваясь от него, сказала барыня, – я не могу, у меня нервы. Я барыня, о тебе забочусь, а ты что? Нельзя, иди!
Аксинья стояла, пригорюнившись, вздыхала часто и шумно, и в ее глазах было такое выражение, как у человека, навеки лишенного счастья и надежды. Дарья искоса посматривала на Митю и слегка улыбалась, лукаво и радостно. Митя порывисто стал на колени, кланялся барыне в ноги, целовал ее башмаки, от которых, как и от всей барыни, пахло нежно и сладко, и повторял отчаянные, несвязные слова.
– Возьмите его, я не могу! – воскликнула барыня, не уходя, однако, из кухни и не отымая своих ног.
Она не помнила, чтобы ей так поклонялись; хоть это был только жалкий мальчишка, а все же ей было приятно.
Аксинья и Дементий с ожесточением бросились оттаскивать Митю от барыни. Митя, рыдая и умоляя барыню, упирался и хватался за подоконник, за двери, но Дементий быстро вытолкнул его на лестницу.
Митя почувствовал, что стыдно плакать и сопротивляться: увидят, услышат чужие. Он сказал Дементию:
– Ты хоть не говори, Дементий, никому.
– Ладно, чего мне говорить, – с усмешкой отвечал Дементий. – Ты только не барахтайся, – сам знаешь, надо, – так у меня чтоб без скандала, благородным манером.
Митя старался удержать слезы и принять равнодушный вид. Дементий придерживал его за локоть.
– Голубчик Дементий, – шептал Митя, – иди отдельно хоть сзади, я сам приду.
– Убежишь? – спросил Дементий.
– Куда бежать-то? В воду, что ли? – с досадой сказал Митя.
Дементий участливо посмотрел на него и покачал головой.
– Эх ты, малый, – сказал он, – раньше надо было думать.
Он немного отстал, однако не спускал с Мити глаз. Когда Митя шел по двору, Аксинья и Дарья смотрели на него из кухни в окно. Митя поднял глаза и встретил их неподвижные, враждебные взоры. Он пошел поскорее. «Хорошо, что близко», – смутно думал он; от угловой лестницы надо было пройти несколько шагов вдоль переднего флигеля, по плитяной дорожке, и под ворота…
Вход в дворницкую был из-под ворот. Перед узкою лестницею вниз, в дворницкую, на Митю напал внезапный ужас. Там, за этою дверью, – неужели он сам пойдет туда?
Он метнулся назад, но тотчас попался Дементию.
– Куда? – крикнул Дементий.
Его глаза чаровали Митю, – неподвижные, из-под рыжих, сросшихся, прямых бровей. Дементий захватил Митю в охапку, да так и снес по нескольким ступенькам в дворницкую.
Там охватил Митю кислый запах от овчины и от щей из громадной русской печки. Было тесно и грязно. Большая гармоника красовалась на видном месте.
– Барыня из пятого номера мальчонку велела выдрать, – сказал Дементий.
Василий словно обрадовался и оскалил белые, крепкие зубы.
– Что ты? Вот этого? Носастого? – спросил он.
– Этого, – подтвердил Дементий.
– Ай нашкодил? – крикнула любопытная баба. Она сделалась веселою и зарумянилась. Глаза у нее заблестели. Вплотную подошла она к Мите и весело спросила, обдавая его жарким дыханием:
– Да за что это тебя, парень, а?
Митя молчал. Жалость к себе ужалила его.
– Надо быть, недаром, – угрюмо ответил за него Дементий.
– Что ж, разуважим парнишку, – со смехом говорил Василий.
– Посиди пока, паренек, на лавочке, – сказал Дементий Мите, – подожди.
Митя растерянно сел на лавку. Стало невыносимо стыдно. Что-то говорили, двигали какие-то метлы, – прутья шелестели. Дворничиха присела рядом и посмеивалась, заглядывая Мите в лицо. Митя низко наклонял голову и перебирал дрожащими пальцами пуговки у своей блузы. Он чувствовал, что лицо у него красное, и от этого жжет в глазах, красный туман застилает глаза и не дает ничего видеть, и жилы на шее мучительно бьются.
Дементий подошел к Мите…
Дома Аксинья встретила Митю грубым смехом и бранью.
– Имею честь поздравить, – злобно сказала она, – с новой баней, с легким паром. Ах ты, скотина долгоносая! Весь-то ты в отца твоего в пьяного. Мало я с одним маялась, другое мне на шею сокровище навязалося.
Злое лицо было у нее и страшное. Пришла и Дарья, смеяться и дразнить.
– Поздравляю вашу милость. Удостоились, нечего сказать. Дурачок, чего ты стоишь? Ай боишься голову на полу потерять, – матери-то чего ж не кланяешься, говорю?
У Мити опять заболела голова, в глазах темнело и кружило.
– Кланяйся, идол, – неистово закричала Аксинья, наскакивая на сына с кулаками.
Митя поспешно поклонился матери в ноги и, припав лбом к полу, тихонько завыл от боли.
Потом повели Митю к барыне. Она сидела в гостиной на диване и раскладывала пасьянс. Заставили кланяться в ноги и ей, но она сказала, что не надо, и сделала ему длинный выговор.
Прибежали барчата, веселые и румяные. Они знали, что сделали с Митей. Барышня думала, что Мите нипочем. Но, увидя, что он плачет и что вообще он жалкий, словно затравленный, она перестала улыбаться и поглядывала на него сострадательно, – ей стало жаль его.