Том 1. Тяжёлые сны
Шрифт:
Злобно взглянул он на ландыши, смял цветы, изорвал их и бросил вниз, к реке. Тихо полетели измятые ландыши, и колыхались в воздухе, и рассыпались по неровностям обрыва. Логин долго смотрел на их погубленную красоту. Он думал: «Не любит современный человек красоты в ее обнаженном аспекте, не понимает ее и не выносит. У нас нервы слишком тонки для такого простого и грубого наслаждения, как созерцание красоты».
Потом он спустился с холма и пошел к парку Ермолина. Внизу, в сыром и темном месте, увидел крупные,
Анна развилась пышно для своих двадцати лет: плечи у нее «опарные», грудь высокая. Ее нельзя назвать красивою за ее лицо; для строгих типов красоты оно, хоть и миловидное, неправильно, а быть красавицею в русском вкусе ей мешают глаза, большие и красивые, но слишком внимательные, и золотистая смугловатость кожи. Зато под складками ее сарафана угадывается прекрасное, сильное тело. Короткие рукава обнажают стройные руки. Ее ноги слегка тронуты загаром.
Анатолий, мальчик лет пятнадцати, сильный и ловкий, похож на сестру. Его глаза смотрят не по возрасту рассудительно, но и наивно, пожалуй, тоже не по возрасту: мы привыкли видеть в глазах мальчиков тех же лет слишком «понимающее», преждевременное и нехорошее выражение.
Анатолий взобрался на прибрежный камень. Говорил печально:
— Нет, не ловится; ведь вот какая незадача!
— Видно, вчера всю выловил, — сказала Анна-Анатолий потер руками похолодевшие колени и сказал:
— А ведь это дурное дело… жестокое.
— А ловишь, однако, — тихо молвила Анна. Анатолий покраснел слегка, помолчал немного и ответил:
— Да уж заодно, им там в воде тоже несладко: жрут друг друга. Кто сильнее… Знаешь, что мне теперь представляется?
— Ну, что? — спросила Анна.
— Видишь-дерево?
Анна взглянула на иву, которая склоняла над нею свою косматую вершину.
— Вот будто я взлез туда, — рассказывал Анатолий. — А внизу дети крестьянские с белыми волосами глазеют на меня, ртишки разинули. И стало мне грустно…
— Когда же это было? — спросила Анна. Улыбалась и поддразнивала брата притворным непониманием.
— Не было, — я так говорю… Мне это представляется. Анна засмеялась. Анатолий посмотрел на нее упрекающими глазами и сказал:
— Ты-веселая, вся смеешься.
Совсем вышел на берег, бросил свои рыболовные снаряды и лег на траве, у сестриных ног. Солнце клонилось к закату, освещало и грело мальчика.
— А тебе разве не грустно? — спросил он и поглядел снизу в лицо Анны.
Перестала улыбаться. Наклонилась к мальчику и ласкала его. Спросила:
— Отчего грустно?
— Отчего? — переспросил Анатолий. — А вот-там у них вещие сны, колокола, свечи, домовые, дурной глаз, — а мы одни, мы чужие всему атому.
—
— Чужие, чужие! — воскликнул Анатолий. — Ну, наденем мы посконные рубахи, а все-таки не станем ближе к народу. Все только маскарад один.
— Ты, Толька, по внешности судишь.
— Нет, не только по внешности, — весело сказал Анатолий и засмеялся.
— Вот ты и сам рад смеху, как воробей-зернам.
— Нет, ты мне скажи, Нюточка, почему по внешности?
— Конечно… Мы тоже хотим жить по душе, по-Божьи, как они выражаются. Мы всегда будем с народом, хоть и по-разному с ним думаем.
Анатолий повернулся на спину и полежал немного молча.
— Да, с народом, — заговорил он вдумчиво и вдруг быстро переменил тон и сказал с лукавою усмешкою:
Однако с народом-то мы не умеем так заговариваться, как…
Замолчал и засмеялся. Анна пощекотала его пальцами под горлом и спросила:
— Как с кем?
Анатолий со смехом барахтался в траве.
— С кем-нибудь другим, — кончил он звонким от смеха голосом.
— Так ведь с кем о чем можно говорить, — ласково сказала Анна, — у всякой птички свой голосок.
Прислонилась спиною к дереву и мечтательно всматривалась в далекие очертания убегающего берега, словно разнежили ее воспоминания.
— А вот с кем интересно говорить, так это с Логиным, — вдруг сказал Анатолий искренним голосом. Анна зарделась. Живо спросила:
— Почему?
— Да так, — он о разных предметах умеет. Другие все больше об одном: у каждого свой любимый разговор, — заведет свою шарманку, да музыкант… Впрочем, нынче и у него шарманка завелась.
— Что за слово-шарманка!
— А чем не слово?
— А тем, что каждый говорит о том, что ему интересно. Что тут удивительного? Видишь — ива, — вдруг бы на ней огурцы выросли!
Анатолий звонко рассмеялся. И, вдруг возвращаясь к какому-то прежнему разговору, спросил:
— А что, если уже и мы дождемся?
— Чуда? — спросила Анна. — Огурцов с ивы?
— Нет, того, что неизбежно. Какая радостная будет жизнь!.. А вот и Василий Маркович! — весело крикнул Анатолий.
Анна подняла голову и улыбнулась. С берега по узкой тропинке спускался Логин. Спуск был крутой, — Логину приходилось придерживаться за кусты.
Чем ближе подходил он, тем беззащитнее становилось у него на душе. Он чувствовал себя опять, как в самом раннем детстве, простым и свободным.
Анна поднялась ему навстречу. Анатолий побежал к нему с радостною улыбкою.
Логин опустился в а траву рядом с Анною. Анатолий опять улегся на свое прежнее место и рассказал Логину, что они сегодня делали и где они сегодня были. Логин чувствовал на себе обаяние Анниных девственно-нежных глаз. Когда Анатолий окончил свои рассказы, Анна сказала Логину: