Том 1. Усомнившийся Макар
Шрифт:
Ждал до вечера Иван — не шелохнется туча. Всю ночь не спал, все слушал, как камни вниз полетят. Ничего не было, и утром так же стояла туча.
И только в полдень ослепила небо и землю сплошная белая молния, зажгла Суржу и травы и леса окрест. Вдарил такой гром, что люди попадали и завыли, и звери прибежали из леса к избам мужиков, а змеи торцом пошли в глубь нор и выпустили сразу весь яд свой.
И полетели вслед за молнией на землю глыбы льда и крушили
Упал Иван шибче льдины в лог и ткнулся в пещеру, где рыли песок в более благопристойное время.
За ледобоем вдарил сверху тугой водяной столб, заготовляя влагу впрок.
И синее пламя молний остановилось в небе, только содрогалось, как куски рассеченной хворостиной змеи.
Пошла вода из туч — аж дышать нечем. Воет и гнетет свистящий и секущий ливень.
И за каждым громовым ударом — новым свирепеющим вихрем несется вода, и как стальным сверлам разворачивает леса и землю и почву пускает в овраги бурыми потоками…
К вечеру стих мало-помалу водяной ураган.
Стало холодно. Внизу по оврагу еще неслась вода. А по откосу, где был в пещере Иван, только топь и вывороченная, разрушенная земля.
Выбрался Иван наружу и глянул. Не было ни Суржи, ни леса, ни полей. Чернели глыбы разодранной земли, и шипела вода по низинам.
Задумался Иван:
— Град и ливень рухнули вниз, когда засияли молнии. До того туча шла мертвой.
И пошел Иван прямо к Власу Константинычу — волостному доктору, тому самому, который заразу любви обследовал.
Влас Константиныч любил книги. Жил без жены и существовал лишь для питания природы.
Влас Констатиныч любил всех суржинских. Пришел к нему Иван и говорит:
— Дождь от молнии пошел, а не от тучи.
— Как тебе сказать, — ответил доктор, — от электричества.
— А электричество самому сделать можно?
— Можно…
И доктор показал Ивану баночку на окне, из которой шла вонь.
— Дайте ее мне совсем, — попросил Иван.
— Что ж. Возьми. Это штука дешевая. А зачем она тебе?
— А так, поглядеть. Я принесу ее скоро.
— Ну-ну. Бери, бери.
Иван ушел к рыбакам на Дон, ибо Суржу со всеми домами пожгла молния и задолбил ледобой.
Иван понял одно, что электричество собирает в воздухе влагу всякую и скучивает ее в тучи.
— А когда бывает засуха, значит можно, все ж таки наскрести влагу электричеством и обмочишь ею корни?
Когда просохла земля, Иван стал добиваться, как сделать влагу электричеством. Жил он в землянке у Еремы старика, посвятевшего от одиночества и от природы, и ел подлещиков, голавлей, сомов и картошку.
Зной водворился опять. Все повысохло. Запылала и заныла земля. На всякие штуки пробовал банку Иван —
И только когда догадался он проволочку от винтика на баночке прикрепить к корням травы,
— тогда дело вышло. Тогда трава зазеленела и ожила, а кругом стлалась одна мертвая гарь.
Иван поковырял землю, добрался до корешков, и пощупал — сыровато.
— Надо жить теперь не спроста, — решил Иван, сердечно радуясь от любопытства к природе.
Вдрызг в чернозем сбита и перемешана старая Суржа и пожжена. Только кирпичи от печек остались, да одна курица в норь какую-то каменную забилась и теперь отживела и ходит беспутная. Никакой живой души: льдины с неба покололи все мужиковские головы.
Но через десять дён обнаружился еще Кондратий — мужичок неработящий и бродяга,
— бывал он раньше на шахтах, а теперь жил при брате скотом.
— Я, — говорит, — буду управителем русской нации. И пахать тебе не буду.
И вот теперь Кондратий обнаружился: в печке просидел и вылез невредимым. Поглядел-поглядел он на курицу:
— Что ты голову мне морочишь, скорбь на земле разводишь? Кабы б две хоть, а то одна! Ай ты нужней всех?
Поймал, защемил за шею и оторвал ей курью башку.
— Тварь натуральная, тебе и буря не брала!.. — И переменился душой Кондратий: — Брешешь! Человека не закопаешь: тыщи лет великие жили!
И стал жилище себе обделывать из разных кусков и оборок расшибленной Суржи. Получилась некая хата.
Пришла одна суржинская девка из города. Вдарилась оземь:
— Родные мои, матушки!.. Не схотели жить, мои милые!.. — И пошла — и пошла.
Подошел к ней Кондратий:
— Не вой, девка! Видишь — народонаселения никакого нету… Стало быть, я тебе буду супругом.
И обнял ее в зачет будущего — для началу.
Через некоторую продолжительность явился в Суржу с Дона и Иван Копчиков. Принялись они втроем за вторую хату.
Иван работал, как колдун, — и построил сразу еще две хаты.
У девки уже к зиме живот распух.
— Нация опять размножится, — говорил ублаготворенный Кондратий.
— Надо другую родить, — сказал Иван, — какой не было на свете. Старая нация не нужна…
Иван задумался о новой нации, которая выйдет из девкиного живота:
— Надо сделать новую Суржу — старая только людей томила и хлебом не кормила.
Так порешили Иван и Кондрат.
— Благолепие будет, — сказал Кондрат и почесал свою мудрую башку, якобы родоначальник нации.
По дороге, выспавшись в ближней деревне, шел человек.
Кто знает, кем он был?
Бывают такие раскольники, бывают рыбаки с верхнего Дона, бывает прочий похожий народ.