Том 1. «Ворота Расёмон» и другие новеллы
Шрифт:
После ухода американца старуха пошла к двери, ведущей в соседнюю комнату, и позвала:
— Хуайлянь, Хуайлянь!
На зов явилась красивая девочка-китаянка. Видимо, несладко ей жилось. Пухлые щечки были бледно-восковые.
— Что ты там копаешься? Вот уж, поистине, другой такой бесстыжей не сыщешь. Опять, наверное, на кухне дрыхла?
Но сколько бы ни ругали Хуайлянь, она всегда молчала, опустив глаза.
— Слушай хорошенько. Сегодня ночью снова обратимся к богу Агни. Так что помни это и будь готова.
Девочка подняла печальные глаза и взглянула в зловещее лицо старухи.
— Сегодня ночью?
— Сегодня ночью, ровно
Лицо у старухи вдруг вытянулось и застыло. Она быстро взглянула на девочку и тут заметила, что та каким-то образом очутилась у открытого окна и смотрит на унылую улицу.
— Чего ты там не видела?
Хуайлянь еще сильнее побледнела и снова в упор посмотрела на старуху.
— Ладно. Ладно. Не знаешь ты еще меня, раз ни во что не ставишь. Горя еще не хлебнула.
Старуха зло сверкнула глазами и, схватив веник, замахнулась.
И надо же было такому случиться! Именно в этот момент послышались чьи-то шаги, в дверь грубо постучали.
В тот день, в то самое время мимо дома проходил молодой японец. Неизвестно почему, но, взглянув на девочку-китаянку, показавшуюся в окне второго этажа, он остановился как вкопанный.
Тут подошел пожилой китаец-рикша.
— Эй, послушай! Не знаешь, кто живет там, на втором этаже, — обратился японец к рикше.
Не выпуская из рук оглобель, китаец поднял голову.
— Там? Там живет какая-то старуха индуска, — с неприязнью ответил он и заторопился уходить.
— Погоди-ка. Что за старуха?
— Гадалка. Говорят, даже колдовать умеет. В общем, если тебе дорога жизнь, лучше не ходи к ней.
Китаец ушел, а японец постоял, скрестив руки на груди, в раздумье, потом, видимо, принял решение и быстро вошел в дом. Тут он услышал плач девочки и брань старухи. Перепрыгивая через ступеньки, японец одним махом взбежал по полутемной лестнице и изо всех сил начал стучать в дверь. Ему сразу открыли. Но в комнате он увидел одну только старуху. Девочки уже не было, она, видимо, скрылась в соседней комнате.
— Вы ко мне?
Заподозрив неладное, старуха пристально взглянула на вошедшего.
— Ты, кажется, гадалка?
Японец скрестил руки на груди и, в свою очередь, с ненавистью посмотрел на старуху.
— Да.
— Тогда незачем спрашивать, зачем я пришел. И так все ясно. Погадай мне!
— О чем же вам гадать?
Старуха со все большим подозрением рассматривала японца.
— Прошлой весной пропала дочь моего хозяина. Вот об этом и погадай, — сказал японец, отчеканивая каждое слово. — Мой хозяин — японский консул в Гонконге. Его дочь зовут Таэко. Я — Эндо, служу у консула. Ну? Где же девочка? — сказал Эндо и выхватил из кармана пистолет. — Может, она здесь? По данным гонконгской полиции, девочку похитила женщина, похожая на индуску. Будешь упираться, не поздоровится.
Непохоже было, чтобы старуха хоть чуточку испугалась. Напротив, на губах ее даже блуждала улыбка, словно она одурачила незнакомца.
— Что ты болтаешь? Никакой девочки я в глаза не видела.
— Ври больше! Только что в этом окне я заметил Таэко, ту самую девочку.
Держа наготове пистолет, Эндо свободной рукой указал на дверь в соседнюю комнату.
— Раз упрямишься и не признаешься, приведи тогда китаянку,
— Она — моя приемная дочь.
Старуха, словно издеваясь, опять ехидно улыбнулась.
— Приемная или не приемная, это я сразу увижу, когда взгляну. Не приведешь, я сам к ней пойду.
Но только было Эндо сделал шаг, как старуха оказалась у двери и загородила ее.
— Это дом мой. А тебя я знать не знаю и не позволю тут расхаживать.
— Прочь с дороги! Не то убью!
Эндо поднял пистолет. Вернее, хотел поднять. Но в этот самый миг старуха закаркала, как ворона, и Эндо, словно пораженный током, выпустил пистолет из рук. Уж на что смел был Эндо, и то растерялся. Некоторое время он с удивлением озирался по сторонам. Потом снова обрел мужество и с криком: «Проклятая колдунья!» — как тигр, налетел на старуху. Старуха оказалась достойной противницей. Она ловко увернулась, схватила веник и метнула мусор с пола прямо в лицо Эндо, пытавшегося схватить ее. Соринки превратились в искры и, рассыпавшись по лицу, нещадно жгли глаза и губы. Эндо стало невтерпеж. Подгоняемый огненным вихрем, он скатился вниз и выскочил на улицу.
Ночью, около двенадцати, Эндо опять одиноко стоял перед домом старухи и с досадой смотрел на светящееся окно второго этажа.
«Какая жалость. С таким трудом узнал, где находится девочка, и не могу вызволить ее отсюда. Может, заявить в полицию? Нет, нет, китайская полиция весьма нерасторопна, это проверено на горьком опыте Гонконга. А если старуха увезет куда-нибудь девочку, найти ее снова будет довольно трудно. К тому же против этой проклятой колдуньи и пистолет бессилен!..»
Пока Эндо предавался размышлениям, из окна второго этажа вылетел и затрепетал на ветру лист бумаги.
«О! Может быть, это письмо от барышни?»
С этими словами Эндо поднял листок, осторожно достал из кармана фонарик, и на записку упало круглое пятно света. На клочке бумаги и в самом деле было что-то написано рукой Таэко. Там виднелись едва заметные следы карандаша. В записке было сказано: «Эндо-сан, старуха, что живет в этом доме, злая колдунья. Случается, что по ночам она вселяет в меня дух индусского бога Агни. И тогда я бываю как мертвая. Потому и не знаю, что затем происходит. Во всяком случае, по словам старухи, бог Агни вещает моими устами. Сегодня ровно в двенадцать она опять вселит в меня этого духа. Обычно я незаметно для себя впадаю в забытье, но сегодня постараюсь притвориться заколдованной несколько раньше и скажу, что если она не отпустит меня к отцу, бог Агни убьет ее. Старуха пуще всего боится бога Агни и, услыхав такое, непременно отпустит меня домой. Пожалуйста, завтра утром приходите снова. Иного способа вырваться из рук старухи нет. До свидания».
Дочитав письмо, Эндо достал из кармана часы. Без пяти двенадцать. «Да, уже скоро. Вот ведь как получается: мой противник — хитрая колдунья, а барышня совсем еще ребенок, и если мне не повезет, то...»
Не успел он это подумать, как старуха, видимо, принялась за колдовство. В окне на втором этаже стало темно. И сразу же откуда-то потянуло странным пряным запахом. Таким крепким, что, казалось, он проник даже в камни мостовой.
В это время старуха, раскрыв в темной комнате на столе колдовскую книгу, усердно произносила магические заклинания. Саму книгу почти невозможно было разглядеть, и только буквы, подсвечиваемые курильницей, будто мерцали в темноте.