Том 1. Здравствуй, путь!
Шрифт:
— Затор — это очень серьезно?
— Какой затор… По телефону, к сожалению, не видно, а уехать от него невозможно.
— Я напишу ему, скорей бы пробивал. А теперь конфетку. — И Оленька протянула руку.
— Напиши, напиши, тебя он, конечно, послушается, — проворчал Елкин.
Буран стих. Снежные заслоны легли сугробами по ущельям, а степь и дороги открылись лишь слегка запушенными — свободными для прохода и проезда. Весь конский состав уцелел, все автомашины пришли целыми, телефон, компрессор, раскрытые бараки, насыпь,
Елкин послал к Ваганову вестового с письменным распоряжением: «Немедленно отвести паром в безопасное место и разбить затор». В тот же день к вечеру, обогнав вестового, Ваганов прискакал на участок в одной ватной курточке с обледенелыми ногами и без шапки.
— Разбили? — крикнул Елкин.
— Нет. Разобьем! Дайте мне воды! — Ваганов протянул вздрагивающую, забрызганную кровью, руку. — Дайте воды, мне жарко. Я подыхаю от жажды.
— Где ваша шапка? Почему рука? Почему все ноги во льду?
— Затор. Из воды прямо на лошадь. Шапку, право, не знаю, пожалуй, ветром сдуло. А руку разодрал об лед, об кромку.
— Немедленно раздевайтесь! — Елкин притопнул ногой. — Вы же сдохнете. Кто будет управляться с затором, кто будет отвечать?!
— Я, я… сдохну, а отвечу, — бормотал Ваганов, снимая обледенелые, ломкие сапоги. — Адово место, ну кто мог подумать!
— Что подумать? Раньше думал бы. «Теченье пятнадцать километров, такую реку до декабря не заморозит». Вот тебе, получай: река бежит, а бревна стоят. Ты понимаешь, что может быть? Река сама взломает затор, сорвет паром и умчит все в Балхаш. Фураж останется за рекой. Как будешь переправлять его? Не разобьешь — через неделю у нас начнут дохнуть лошади. Не разобьешь, сукина сына под суд отдам, как злейшего вредителя!
— Я, я не думал вредить, я хотел сделать лучше.
— Отдам, как того северного дурака. Тот по сухой реке задумал плавить, а этот в декабре. Попадешь в Соловки, будешь знать, как разевать рот на здешние реки. — Елкин рассерженным котом кружился по юрте, сердито фыркал, раздувал усы и нервно похватывал руками. Почувствовал, что в кармане сидит Тигра, вытащил полусонного за шиворот и бросил в угол:
— Ленивая тварь, только дрыхнет да мешается, все плечо оттянул.
Вошла Глушанская. Елкин подскочил к ней и закричал, как унтер на бестолкового новобранца:
— Зачем? Нам некогда!
Девушка, зажав уши, вынырнула из юрты.
— Подожди, вернись! — вдогонку ей крикнул Елкин. — Перевяжи-ка ему руку!
Сетчатой, слегка шуршащей ленточкой бинта Оленька пеленала руку Ваганова. Сам он, одетый в слишком узкий и короткий костюм Елкина, с несчастным видом проигравшегося в пух и прах, переминался с ноги на ногу и отводил от девушки расстроенное, испуганное лицо. Елкин, выбросив
— Не разобьем, попробуем ездить через затор, — сказал Ваганов.
Елкин забурчал:
— Правильно, будем ездить. А в самую горячку он треснет под каким-нибудь обозом. Дурость, чушь!
— Тогда наведем мост, а весной пораньше снимем, чтобы не смыло.
— Река разломает затор, и мост твой где будет? В Балхаше. Никакой ёрни, надо немедля разбивать! А паром в безопасное место.
Глушанская вопросительно поглядела на Ваганова, до того она думала, что он управился с затором и приехал к ней.
Он торопливой улыбкой утешил ее: не трусь, мол, бывает хуже.
Рука была перевязана, девушка отошла в угол и села читать газету.
— Так, значит, в Соловки? — Елкин ядовито скривил губы. — А я хотел было дать тебе отдых. — Скользнул глазами по девушке. — Сам виноват, слишком самонадеян.
В руках девушки сильней зашуршала газета.
— Все делал хорошо, блестяще — лес, фураж… — продолжал Елкин. — А под конец смазал. Что же, позвать милиционера и отправить прямо к следователю?
Оленька отбросила газету и, превозмогая колючую дрожь, схватившую ее за горло, спросила:
— Неужели так серьезно?
— Нет, нет! — закричал Ваганов и замахал забинтованной рукой. — К следователю? Я не дамся!
— А что вы сделаете? — казенно спросил Елкин.
— Взорву! Да, да, взорву! — Ваганов обрадовался, что случайно, по какому-то непроизвольному сцеплению ассоциаций, он нашел выход из тупика, и яро схватился за него. — Дайте мне взрывников, аммонал, и завтра же затора не будет. А послезавтра снова наведем переправу Ну, давайте же приказ! — Он подбежал к Елкину. — Петрова и взрывчатку!
Елкин взялся за телефон.
— Огуз Окюрген! Товарищ Дауль, скажите — можно взорвать затор на Кок-Су? Вам случалось рвать лед? Можно? Говорите ясней, не понимаю. — Елкин морщился и отстранял трубку: булькающее кваканье и мычание, вздохи и бесконечные повторы Дауля раздражали ухо. — Дело обыкновенное? Великолепно! Сейчас же пошлите ко мне Петрова. Через час должны выехать. — Елкин повернулся к Ваганову. — Иди на конный за лошадьми!
Полутонна взрывчатки, разделенная Петровым на несколько зарядов, отбросила лед от берегов, раскрошила на мелкие куски, и он спокойно умчался в Балхаш.
Вместо парома с малой пропускной способностью был наведен понтонный мост, и по нему гулко застучали обозы с овсом и сеном.
Ваганов с письмом от Глушанской в кармане (он взял его как оправдательный документ) приехал на участок и зашел к Елкину.
— Вы меня не вернете этапом? — спросил, подавая левую руку, правая была все еще забинтована. — Я приехал на законный, пообещанный вами день.
— Не верну. — Елкин оттолкнул папки-дела, которыми занимался, поласкал дремавшего на коленях Тигру. — Мне… я хочу вас предупредить. Вы будете говорить с Оленькой?