Том 10. Мертвое озеро
Шрифт:
Но было поздно: имя Гриши было у всех на языке. Ольга Петровна первая произнесла утвердительно:
— Это уж дело их рук!
Когда Зина осталась одна с своей благодетельницей, то некоторое время, кроме рыданий, ничего не было слышно. Наталья Кирилловна, казалось, медлила узнать тайну Зины; но наконец она тихо и с трудом произнесла:
— Говори скорее!
— Что могу я сказать в свое оправдание! Я, я виновата во всем!
И Зина упала на колени перед Натальей Кирилловной, которая с испугом вскочила. Зина продолжала отрывисто, перемешивая слезами
— Я… я хотела, чтоб ваш племянник испросил у вас прощенье, я уговаривала его… я, несчастная! я устроила свидание в вашей спальне и провела его туда, думая, когда вы…
— Молчи! замолчи! это невозможно! — упав в креслы, проговорила Наталья Кирилловна.
В ту минуту дверь растворилась, и вошел Тавровский с тем самым ящиком в руках, который составлял предмет розысков.
Наталья Кирилловна радостно протянула к нему руки, воскликнув:
— Это он! где, где ты его нашел?
— Я вчера взял его из вашей спальни для шутки, чтоб посмотреть, хватитесь ли вы его, и дать вам урок — никогда не хранить денег в таких маленьких ящиках, — целуя руку у Натальи Кирилловны, отвечал Тавровский.
Он поставил ящик на стол. Наталья Кирилловна дрожащими руками раскрыла его и, свободно вздохнув, с упреком сказала:
— Можно ли делать такие вещи! Ты не знаешь, какого беспокойства наделал во всем доме.
— Виноват! но вы ведь знаете меня.
— Как же никто не видал, когда ты вошел?
— Я вошел через сад, у меня свой ключ от калитки, — я думал, что вы в своей комнате, заглянул в окно — никого! Я заметил этот ящик, знал, что в нем деньги, и мне пришла мысль пошутить.
— Хороши шутки! ты чуть не убил ее.
И Наталья Кирилловна указала на Зину, которая в продолжение их разговора находилась в лихорадочном состоянии.
Тавровский, смеясь и глядя на Зину, сказал:
— Чего вам было пугаться так? деньги нашлись!
— Ах, господи! неужели в самом деле меня стали бы подозревать, если б они пропали? — в отчаянии воскликнула Зина, заливаясь слезами.
— Павел! оставь ее: она и так была очень встревожена! — с упреком сказала Наталья Кирилловна и, обратись к Зине, продолжала:- Полно, глупая! ну кто тебя станет подозревать! Павел Сергеич пошутил. Он очень хорошо знает, что если я воспитала тебя, то никакая низкая вещь не будет тебе доступна.
— О, я оттого так дорого и ценю каждое ваше слово!
И Зина целовала руку у Натальи Кирилловны. Через несколько часов Тавровский, встретив Зину одну в комнате, сказал ей:
— Вы удивительная актриса! как вы хорошо разыграли роль обиженной и удивленной!
Зина, смеясь, отвечала:
— Я ужасно боялась, чтоб в доме не узнали, каким образом исчезли эти деньги, и страх…
— Вдохновил вас! но вы поступили так благородно, так смело, что я никак не ожидал от вас. Скажите мне откровенно, вы имеете виды на Гришу? Но я должен вас предупредить: у вас есть соперница, и опасная.
— Вы знаете очень хорошо, что я никого в жизни более не полюблю! — сердито отвечала Зина.
— Какое постоянство!
— Да, оно очень смешно в бедной неопытной
— Бедной — я согласен; что до неопытности…
— Тогда вам более еще чести, что вы могли воспользоваться расположением…
— Зиновья Михайловна, — перебил Тавровский выразительно, — я вас просил не упоминать мне никогда о прошлом!
Зина изменилась в лице, но очень равнодушно произнесла:
— И всегда сами заставляете. С тех пор как вы сделались женихом, я потеряла всякую надежду.
— А до этого вы ее имели? — смеясь, спросил Тавровский.
— Когда женщина любит и своей любви принесла всё в жертву…
— О! да я вижу, что вы сегодня в романическом настроении духа! — воскликнул Тавровский и ушел.
Зина так стиснула тонкие свои губы, что они побелели; а глаза ее сверкали страшно.
Одной минутой позже, и тайна о пропаже денег была бы гласна; но благодаря участию Тавровского только три лица знали ее: Зина, Гриша и Тавровский. Вот как случилась пропажа. Дав слово достать денег Насте, Гриша надеялся занять их у Тавровского, но он, к несчастью, уехал из Петербурга. Медлить не было возможности, и Гриша решился идти к Наталье Кирилловне и просить у ней своих собственных денег, оставленных ему отцом. Он обратился к Зине, чтоб устроить свидание; но она своей находчивостью придумала легчайшее средство. Она наговорила Грише, что Наталья Кирилловна так сердита на него, что не только не даст ему денег, но даже не захочет видеть его, и предложила следующий план: у Натальи Кирилловны ящик с деньгами стоит в спальне, — Зина проведет туда Гришу; он возьмет деньги, а через несколько дней, когда Павел Сергеич приедет, деньги опять будут положены на прежнее место; до того же времени Наталья Кирилловна верно их не хватится, потому что никогда не берет денег из того ящика.
— Но одно, Гришенька!.. ваше честное слово: если что случится, тотчас признаться во всем, а про меня сказать, что вы меня обманули, — будто бы желаете просить прощения у своей тетушки.
Такое условие сделала Зина с Гришей, который готов был тогда решиться на всё. Зина знала честность его характера и решилась воспользоваться этим случаем, чтоб навсегда очернить Гришу в глазах Натальи Кирилловны, которая, по расчетам Зины, может быть, переменит завещание и деревню, завещанную Грише, назначит ей. Зина тем более была уверена в успехе этого плана, что Тавровский мог долго не приехать или не так скоро достать сумму, которая была нужна Грише.
Несмотря на вмешательство Тавровского, Наталья Кирилловна, может быть, не оставила бы так предположение своей любимицы насчет Гриши, если бы не важная новость, сообщенная ей Тавровским: он объявил, что невеста его лишилась отца и едет в Петербург.
— Я надеюсь, тетушка, — заключил Павел Сергеич, — что в вашем доме найдется место для будущей вашей племянницы.
— Павел, Павел! — в отчаянии воскликнула Наталья Кирилловна, начинавшая уже в последнее время надеяться, что ее племянник отложил намерение жениться. — Неужели ты твердо решился на такой неблагоразумный шаг в твоей жизни?