Том 10. Пьесы, написанные совместно
Шрифт:
Анна Степановна. Да кто?
Зубарев. Виктор Васильич Вершинский-с.
Ашметьев. А! Это наш юный преобразователь?
Зубарев. Далеко пойдет, далеко-с… Приехал, оживил нас, поднял на ноги всю губернию, осветил… Во мраке ходили…
Ашметьев. Не понимаю, что ему за расчет жениться на девушке совершенно необразованной.
Зубарев. Любит-с, большое расположение чувствует к моей дурочке.
Анна Степановна. Ну полно, что любить-то?
Зубарев. Выберут, непременно выберут: ум, сила, быстрота соображения…
Анна Степановна. У Вертинского, по его краснобайству, большая партия, а ты и спишь и видишь председателем земской управы быть, ты любишь должности с жалованьем; вот вы и ухаживаете друг за другом. Да ты молись богу, что тебе такой жених попался, это для Вари большое счастье: кто ее, сумасшедшую, возьмет!
Зубарев. А она-с… она, можете представить, фыркает… что ты будешь тут!.. Господи!
Ашметьев. Может быть, он ей не нравится?
Анна Степановна. Полно! Разве она людей разбирать умеет? Что на нее смотреть-то?
Входит Марья Петровна.
Анна Степановна, Ашметьев, Зубарев, Марья Петровна.
Ашметьев. Marie, я тебя и не видал еще сегодня. (Целует ее в голову.)
Марья Петровна (Анне Степановне). Вот ваш бинокль. (Подает бинокль.)Анна Степановна (встает). Благодарю, я пойду еще где-нибудь посижу. Пойдем, Кирилло Максимыч, поболтаем. Сысой!
Является Сысой.
Неси за мной кресло.
Уходят: Анна Степановна, Зубарев и Сысой с креслом.
Ашметьев. Ты где была утром, Marie?
Марья Петровна. Я к обедне ездила.
Ашметьев. Вот как! И ты часто ездишь?
Марья Петровна. Каждый праздник. Я теперь выучилась молиться.
Ашметьев. А разве ты прежде не умела?
Марья Петровна. Нет, я умела и прежде, да не так: я теперь хорошо молюсь… Когда у меня горе или мне надо решиться на что-нибудь, я молюсь, Александр, и так мне покойно потом, и так у меня твердо, решительно выходит.
Ашметьев. Прекрасно, Marie, прекрасно! Как это хорошо, кто может. Ну, а песенки ты поешь попрежнему?
Марья Петровна. Нет, теперь редко… А впрочем, иногда…
Ашметьев.
Марья Петровна. Как у тебя холодно это слово «люблю». Мне кажется, ты хочешь сказать мне: «я тобой любуюсь иногда». А любить — ведь это не то, это другое… Вон крестьяне или крестьянки, если любят кого очень, так говорят: «я жалею его». И это правда: кого любишь, так жалеешь.
Ашметьев. «Жалею, жалею», как это хорошо, в самом деле, это надо записать. (Вынимает книжку и записывает.)Я отправлюсь купаться, скоро и обедать пора. У нас нынче никто не обедает?
Марья Петровна. Не знаю. Вероятно, Зубарев, а может быть, и Вершинский приедет.
Ашметьев. Очень рад буду. (Уходит.)
Марья Петровна, потом Варя.
Марья Петровна (всматриваясь). Кто-то подъехал к парку… или… мимо. Ах, нет, вон бежит… Да это, кажется, Варя.
За сценой голос:
Собирайтесь, девки красны, Собирайтесь в хоровод! Скоро день настанет ясный, Солнце красное взойдет. Ай, малина! ай, малина! Да, это она!За сценой: «Ой ли, ой ли». — Входит Варя в сарафане, голова повязана платочком.
Варя. Ох, жарко! Сгорю, сгорю! (Снимаете головы платок и обмахивается.)
Марья Петровна (целует Варю). Варюша, милая.
Варя. Здравствуй! Уж я купалась, купалась сегодня утром, а все не помогает. Что это ты такая хорошенькая сегодня?
Марья Петровна. Ну, полно, все такая же.
Варя. Нет, я правду говорю. Если б я была мужчина, я бы тебя зацеловала. И какая ты нарядная!
Марья Петровна. Да разве ты не знаешь, ведь ко мне муж приехал, Александр Львович.
Варя. Ах, так вот что!
Марья Петровна. Тебе отец не сказывал?
Варя. Нет, он со мною другую неделю не говорит. Да меня и дома дня три не было, я у тети в городе гостила. Так прощай!
Марья Петровна. Нет, нет, ни за что не пущу.