Том 10. Письма. Дневники (с иллюстрациями)
Шрифт:
Но вот что я считаю для себя обязательным упомянуть при свете тех же звезд — это [то], что действительно хотел ставить «Бег» писатель Максим Горький. А не Театр!
Я случайно напал на статью о фантастике Гофмана [886] . Я берегу ее для тебя, зная, что она поразит тебя так же, как и меня. Я прав в «Мастере и Маргарите»! Ты понимаешь, чего стоит это сознание — я прав!
Обрываю письмо и вычеркиваю слова о Станиславском. Сейчас о нем не время говорить — он умер.
886
Речь идет о статье И.В. Миримского «Социальная фантастика Гофмана», которая была опубликована в журнале «Литературная учеба», 1938, № 5. Этот выпуск журнала в архиве сохранился. Булгаков проявил к этой статье очень большой интерес. Вся она испещрена его подчеркиваниями и пометами. Очевидно,
Сам Гофман, обладавший, как известно, необыкновенно трезвым и практическим умом, предвидел кривотолки своих будущих критиков...»
Из многих подчеркнутых Булгаковым строк и даже абзацев приведем некоторые.
«Стиль Гофмана можно определить как реально фантастический. Сочетание реального с фантастическим, вымышленного с действительным...»
«[...] Если гений заключает мир с действительностью, то это приводит его в болото филистерства, „честного“ чиновничьего образа мыслей; если же он не сдается действительности до конца, то кончает преждевременной смертью или безумием».
«Он превращает искусство в боевую вышку, с которой как художник творит сатирическую расправу над действительностью».
«Смех Гофмана отличается необыкновенной подвижностью своих форм, он колеблется от добродушного юмора сострадания до озлобленной разрушительной сатиры, от безобидного шаржа до цинически уродливого гротеска».
Твой М.
62. 8 августа, 38 г. Днем.
Дорогая Люсенька!
Вчера ночью получил твою открытку от 6-го и в ней кой-чего не понял [...] [887]
Появление Дмитр[иева] внесло форменный ужас в мою жизнь. Кихот остановился, важные размышления остановились, для писем не могу собрать мыслей, в голове трезвон телефона, по двадцать раз одни и те же вопросы и одни и те же ответы. Его жаль, он совершенно раздавлен, но меня он довел до того, что даже физически стало нездоровиться!
887
Далее значительная часть текста письма тщательно закрашена Е.С. Булгаковой тушью.
Сегодня вечером он уезжает в Ленинград, добившись здесь, благодаря МХТ, приостановления своего дела, что, надеюсь, приведет к отмене его переселения. Уехать он должен был вчера, но его вызвали для оформления траурного зала в МХТ.
Я сделал все, что мог, чтобы помочь ему советами и участием, и теперь, признаюсь тебе, мечтаю об одном — зажечь лампу и погрузиться в тишину и ждать твоего приезда.
Кошмар был, честное слово! Спешу кончить письмо, чтобы отдать его Настасье.
Итак, ты выезжаешь 14-го? Очень хорошо. Нечего там больше сидеть. Ку, если не трудно, закажи порошки от головной боли, привези. Волнуюсь при мысли, что вам трудно будет с поездом. Сдай, что можно, в багаж!
В голове каша! Целую тебя крепко! Жду!
Твой М.
63. 9 августа, 38 г.
Дорогая Люси!
У меня первое утро без Дм[итриева]. Что это за счастье, ты не поймешь, так как не была в кошмаре, о котором подробно расскажу при свидании. Достаточно того, что у меня началась полная бессонница. Уехал он, сказав, что на днях появится вновь, и я серьезно озабочен вопросом о том, как оградить свою работу и покой. Всему есть мера!
Впервые за это время хорошо заснув, был сегодня разбужен cunad'ью [888] , появившейся с двумя ящиками рано утром. Она унеслась быстро, оставив мне эти ящики и головную боль. После этого мне пришлось позвонить к ней, чтобы узнать число, когда ты выезжаешь. Поговорив с Кал[ужским], я уж хотел положить трубку, как получил к телефону cunad’y, которая стала мне быстро и неразборчиво рассказывать что-то о варенье и о каком-то русском масле и что-то приказывать с ним сделать, чего я, конечно, не сделаю, так как, чуть-чуть отодвинув трубку, перестал слушать эту белиберду.
888
cunada — свояченица (исп.)
Итак,
Сейчас дело идет к полудню, а Настасья куда-то провалилась, чего с ней никогда не бывало. Уж не случилось ли с нею чего-нибудь? Ну, ничего, сегодня будет еще больной день, а завтра, верю, удастся вернуться к Кихоту. Начну его переписывать.
Вот пришла Настя! Все в порядке.
Как ты понимаешь, я нахожусь под впечатлением смерти Константина [889] . И все раздумываю, раздумываю. А так как мысли мои тяжелые, навязчивые о литературной судьбе, о том, что сделал со мною МХТ, то, чтобы перевести их на другие рельсы, приведу тебе несколько картин, сопровождающих смерть.
889
Имеется в виду К.С. Станиславский.
Человеку, случайно позвонившему в Театр по своему делу, днем 7-го, мхатовская дама (кажется, сестра Рипси. Есть такая?), заикаясь, сказала так:
– Да... вот... у нас тут... происшествие...
— Какое происшествие?
— Происшествие... Константин Сергеевич... умер... Только умоляю... никому, никому ни слова!..
Я. Настя, вы знаете, кто такой Станиславский?
Настасья. Станиславский? Нет, нет! И не знаю я! Никакого такого не знаю!
Я. А... Ну, ладно.
Через несколько часов.
Настасья (сконфуженно). Вы спрашивали, знаю ли я Станиславского? Я-то своими мыслями была занята... Ну, как же мне его не знать! Мне Поля позвонила сейчас... Ведь я так люблю сцену!.. И мамочка его так любила... Мы, бывало, сидим с мамочкой и каждый вечер о нем разговариваем... Мамочка говорит: Ах, Настя, Настя! Вот бы от кого букеты да духи получать! И я говорю — хорошо бы было, мамочка!
Теперь-то Оле директором Николая Васильевича [890] посадят! (Записано дословно.)
890
Речь идет, очевидно, о Н.В. Егорове.
Ну, вот две сцены. Больше пока писать не буду, приехал Сережа Е(рмолинский). При этом письме от него листок [891] . Целую крепко
Твой М.
P.S. Появился Евгений из Архангельского и придет обедать.
Переписка М.А. Булгакова с И.О. Дунаевским [892]
М.А. Булгаков - И.О. Дунаевскому
1 декабря 1938 года. (Москва)
Дорогой Исаак Иосифович!
Что же вы не подаете о себе никаких вестей.
Я отделываю «Рашель» и надеюсь, что на днях она будет готова. Очень хочется с Вами повидаться. Как только будете в Москве, прошу Вас, позвоните мне. И «Рашель», и я соскучились по Вас.
891
В архиве сохранилась эта записка. В ней, в частности, имеются такие шутливые строки: «...Тщетно зову Мишу приехать ко мне. Он сидит голый, в рваных трусиках и в чернильных пятнах — и ни за что не хочет покинуть свой московский дом. Сейчас закончу эту приписочку и начну снова его уговаривать».
892
Письма М.А. Булгакова хранятся в ЦГАЛИ, письма И.О. Дунаевского — в ИРЛИ.
Часть переписки опубликована впервые: Дунаевский И. Избранные письма. Л., 1971. Печатаются и датируются по первым изданиям.
И.О. Дунаевский - М.А. Булгакову
4 декабря 1938 года. {Москва}
Дорогой Михаил Афанасьевич!
Проклятая мотня со всякими делами лишает меня возможности держать с Вами тот творческий контакт, который порождается не только нашим общим делом, но и чувством глубочайшей симпатии, которую я к Вам питаю с первого дня нашего знакомства. Мои приезды на 1—2 дня в Москву настолько загружены разными «делами», что подлинное и настоящее наше дело не хочется ворошить получасовыми налетами на Ваш покой и работу. Я счастлив, что Вы подходите к концу работы, и не сомневаюсь, что дадите мне много подлинного вдохновения блестящей талантливостью Вашего либретто.