Том 10. Письма. Дневники (с иллюстрациями)
Шрифт:
Дорогой Коля!
Твое письмо от 25 августа 33 г. получил сегодня утром. Прежде всего, сердечно благодарю тебя за то, что ты так быстро и обстоятельно ответил. Далее по пунктам:
1. Положение вещей изложено тобой в совершенно понятной для меня форме.
2. К этому письму прилагаю копию моего письма от 8 октября 1928 года в Издательство Ладыжникова. Как видишь, это не постатейный договор, а письмо, а также, как видишь, в письме не указан пропущенный мной, очевидно, в спешке срок действия этого письма.
Примечание: Захар Леонтьевич Каганский — тот самый, который проделал ряд махинаций с романом БЕЛАЯ ГВАРДИЯ и пьесой ДНИ ТУРБИНЫХ за границей, что-то начал проделывать
Попутно предупреждаю тебя, что Каганский — квалифицированный мошенник, причем в сферу его деятельности входит не только Берлин, но, сколько мне известно, и Париж, и возможно, и другие города.
3. Что делать с Ладыжниковым — решайте в Париже сами. Я же завтра попытаюсь посоветоваться с юристом, может быть, что-нибудь узнаю здесь.
4. Охотно предоставляю тебе все права на ЗОЙКИНУ за границей, и завтра же попрошу засвидетельствовать мою подпись на доверенности. Лишь только она будет засвидетельствована — доверенность вышлю тебе.
5. Возможно ли получить от меня текст ЗОЙКИНОЙ КВАРТИРЫ? Нет, полагаю, что это невозможно.
6. Ясно, что ЗОЙКИНА ходит за границей в одном из тех экземпляров, которые неизвестным для меня способом какие-то лица, возможно, что через Ригу или Берлин, пустили в обращение.
Я не знаю, в каком виде этот текст, и, конечно, возможно, что он в неряшливом виде.
7. Совершенно необходимо сделать наоборот; чтобы Рейнгардт выслала бы мне срочнейше копию своего французского перевода — (заказным, натурально) — или копию того русского текста, с которого она переводила. Я жду этого.
8. Если бы эта высылка была невозможна (хотя я не знаю, почему) или бы задержалась, — мне совершенно необходимо, чтобы ты мне в письме выслал бы опознавательные какие-либо признаки рейнгардтовского экземпляра (перечень действующих лиц, указание количества картин и актов, начало и концовки картин), — я хотя какое-нибудь представление составлю о том, что она перевела. Жду этого срочно.
Примечание: под началами и концовками я понимаю выписку нескольких реплик, ну, вот, например, берлинский экземпляр (ладыжниковский немецкий) кончается репликой Зои:
«Будьте мужчиной, Павлуша. Я не оставлю Вас в тюрьме. Прощай, прощай, моя милая квартира!»
Сверивши реплики, я прикину и определю, какой это, примерно, вариант пьесы?
9. Очень рекомендую выписать из Берлина, если это возможно, экземпляр ладыжниковский «ЗОЙКАС ВОНУНГ». Может быть, сравните.
10. Относительно эскизов костюмов и декораций — это, по-моему, нельзя, потому что нельзя фотографировать постановку Вахтанговского театра в Москве, нельзя же ее копировать. Нужно другое: авторские точные указания относительно костюмов и декораций, и эти указания, если нужно, я Вам дам.
Вот пока все. Как видишь, я тебе отвечаю в тот же день, как получил письмо. Жди теперь моих следующих писем. Завтра же будем просить о заверении моей подписи.
Устал — у меня грипп. На этом кончаю письмо. Обнимаю тебя, а Елена шлет тебе привет. Твой Михаил.
М.А. Булгаков - А.И. Гришину [614]
Москва, 13.9.1933 г.
В театр Русской Драмы в Риге
А.И. Гришину
614
Булгаков Михаил. Дневник. Письма. 1914-1940. М, СП, 1997. Печатается по машинописной копии (ОР
Многоуважаемый Александр Ильич!
Настоящим прошу поступить во всем, как написано в письме доверенной моей, жены моей Елены Сергеевны Булгаковой от 13.9.1933 г., то есть перевести А.А. Нюренберг 26 лат 63 сан., а остальной мой гонорар по «Зойкиной квартире» положить в Банк в Риге, открыв счет на мое имя.
Примите мой привет.
Уважающий Вас
М. Булгаков.
М.А. Булгакову — Н.А. Булгакову [615]
615
Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к, 19, ед. хр. 14, л. 12-13).
Москва 14.IX.1933
Дорогой Коля!
Вчера получил твое письмо от 8 sept. 1933. Спасибо тебе за хлопоты! Надеюсь, что ты поможешь мне по «Зойкиной квартире». Я буду извещать тебя обо всем, что будет у меня известно по поводу этой пьесы. Жду копию экземпляра Мари Рейнгардт, а тебе вышлю копию ее французского письма ко мне, как только Елена Сергеевна его перепишет.
Ты, надеюсь, понимаешь, что от дел с моими пьесами у меня голова идет кругом. Никоим образом, стоя у окошечка на Пироговской, нельзя управиться с заграничными вопросами. И происходит чертова, по временам, кутерьма. Тут всё: и путаница в сношениях с издательствами, и появление разнобойных текстов одних и тех же вещей, по временам фортеля, которые выкидывают некоторые субъекты типа знаменитого Каганского, словом, все прелести. Впрочем, я не только надеюсь, но и убежден, что ты понимаешь все трудности моего положения, почему и не буду распространяться на эту тему.
Я счастлив тем, что Елена взяла на себя всю деловую сторону по поводу моих пьес и этим разгрузила меня. Я выдал ей нотариальную доверенность на ведение дел по поводу моих произведений. В случае, если бы она написала тебе вместо меня, прошу ее сообщения договорные или гонорарные принимать как мои.
Да, еще по поводу «Зойкиной»: вскоре после предложения Рейнгардт, издательство С. Фишер радостно известило меня, что оно насчет «Зойкиной» заключило договор в Чехии. Все это очень мило, но я им написал, что Ладыжников уже выпустил пьесу, так что при чем здесь Фишер? Словом: надо играть в Париже, надо, чтобы ты, сколько можешь, привел вопрос о «Зойкиной» за пределами СССР в порядок [616] .
616
В письме от 27 сентября 1933 г. Николай Афанасьевич сообщал о том, что присланные документы он «перевел и легализовал по закону», а 26 сентября 1933 г. подписал соглашение с Марией Рейнгардт. К письму Н.А. Булгаков приложил французскую копию и перевод этого соглашения.
Сообщения газет о том, что в МХТ пойдут «Мольер» и «Бег», приблизительно верны. Но вопрос о «Мольере» так затягивается (по причинам чисто внутренне театральным), что на постановку его я начинаю смотреть безнадежно, а «Бег», если будет судьбе угодно, может быть, пойдет к весне 1934 года. В других театрах Союза обе пьесы, по-видимому, безнадежны. Есть тому зловещие знаки. В «Беге» мне было предложено сделать изменения. Так как изменения эти вполне совпадают с первым моим черновым вариантом и ни на йоту не нарушают писательской совести, я их сделал.