Том 10. Рассказы и повести
Шрифт:
Солдат покорно, без слов жалобы, сидел на земле, такой изможденный, сухенький и маленький старичок, запыленный, с разорванной шинелью на плечах, без сапог, в портянке на одной ноге и с обмотанной пропитанной кровью тряпкой на другой, с сморщенным, почти бескровным лицом, на щеке которого вместе с какой-то черной подсыпкой выделялся темно-красный большой сгусток запекшейся крови. Правая рука была подвязана на какой-то самодельной повязке из серого солдатского сукна.
— Спасибо, мальчонка! Выпью шкалик за твое здоровье! — бодро проговорил
Какая-то матроска угощала квасом. Старик добродушно сказал:
— Квас квасом, а ты спроворила бы, бабенка, шкаликом. Вот тебе семь копеек, что дедушка с внуком дали. А затем можно и до госпиталя доплестись.
Маркушка подбежал к Бугаю и спросил:
— Бегу к Нахимову, дяденька, с запиской?
— Беги! Если уеду — жди здесь.
— Лётом обернусь. Еще застану.
И полетел на Екатерининскую улицу.
Был шестой час на исходе.
На Графской пристани и на Екатерининской улице были небольшие кучки морских офицеров, чиновников и дам.
Почти на всех лицах были подавленность и изумление. Везде шли возбужденные разговоры о только что полученной вести — что наши войска разбиты и в беспорядке отступают, преследуемые союзниками.
Раздавались восклицания негодования. Обвиняли главным образом Меншикова за то, что он с такими солдатами и был разбит так ужасно.
Что теперь будет с Севастополем?..
По Большой улице проезжал старый генерал на усталой лошади, один, понурый, в солдатской шинели, простреленной в нескольких местах.
Это был корпусный командир, один из участников Альминского сражения, только что приехавший от отступающих войск. С балкона губернаторского дома, на котором сидело несколько дам и двое молодых инженеров, хозяйка, пожилая жена адмирала, окликнула знакомого генерала.
Он остановился у решетки сада и, поклонившись, извинился, что не может зайти.
— Что будет с нами, любезный генерал? — по-французски спросила адмиральша.
Генерал сказал, что знает обо всем Меншиков и более никто. И, пожимая плечами, точно он ни в чем не виноват, проговорил, что благодаря глупости одного генерала и странной диспозиции * главнокомандующего мы должны были отступить… А у него шинель прострелена во многих местах. Его вовремя не поддержали и… оттого потеряна битва…
И негодующе прибавил:
— Знаете, что сделал главнокомандующий? Он с поля сражения послал своего адъютанта Грейга * в Петербург к государю — и вообразите! — приказал Грейгу доложить все, все, что видел, и что письменную реляцию * пошлет завтра… Разве это не дерзость?.. Так огорчить государя?!.
С этими словами генерал уехал.
Все изумились дерзости Меншикова.
Торопливо выскочившая из фаэтона дама, из севастопольских «аристократок», вбежала на балкон и, поздоровавшись со всеми, взволнованно сказала:
— Знаете ужасную вещь?
И рассказала, что только что умер в госпитале N красавец гвардеец, только приехавший из Петербурга… У него была оторвана нога ядром, и прожил несколько часов.
Большая часть присутствующих дам знали покойного, и все пожалели, что такой красивый, молодой и богатый князь погиб. Это ужасно… ужасно!
— Не он один убит! На войне бывает много убитых и раненых! — произнес вошедший из комнат на балкон хозяин, высокий, слегка сутуловатый, худощавый адмирал, видный, живой и моложавый, несмотря на свои шестьдесят лет.
Озабоченный и насупившийся, он проговорил эти слова резким, отрывистым тоном, поздоровался с приехавшей дамой, женой одного из адмиралов, и присел вблизи общества, сидевшего вокруг стола.
При адмирале все примолкли и принялись за фрукты.
Через минуту молодая адмиральша обратилась к хозяину:
— Но все-таки мне скажите… Должны сказать…
— Что-с?
— Что будет с Севастополем? Меншиков разбит… Мы беззащитны. Отдадим Севастополь? Французы будут здесь?
— Надо еще взять Севастополь. Возьми-ка его! — вызывающе сказал адмирал. — Вы повторяете нелепые слухи, слухи! — прибавил он раздраженно.
— Вы только хотите успокоить. Но надо же знать. Бог знает что случится в эту же ночь.
— Ночью вам нужно почивать, сударыня. И примите мой добрый совет.
— Какой?
— Не слушайте болтовни и сами меньше болтайте… Да-с!
Дама сделала обиженное лицо.
— Вы очень нелюбезны, Андрей Иваныч! Мы в таком волненье. Не знаем, к чему приготовиться… Муж молчит. Я уверена, что мосье Никодимцев не откажет нам объяснить.
И молодая женщина спросила молодого инженера, недавно приехавшего из Петербурга:
— Скажите… Легко взять наш Севастополь?
И другие дамы стали просить инженера.
Инженер помялся.
Но через минуту серьезно и с солидным видом проговорил:
— Если неприятель хорошо осведомлен и воспользуется нашим поражением, то…
— То вы, молодой человек, говорите вздор! — грубо перебил адмирал, сердито ерзая плечами. — Какое поражение?! Мы отступили — вот и все.
Инженер покраснел.
— Вы ничего не знаете о положении Меншикова! — уже не так резко сказал хозяин. — А я знаю!
И прибавил:
— Я только что виделся с Корниловым. Он получил письмо от главнокомандующего. Он отступает к Севастополю и ночует на Северной стороне. И неприятель не преследует. А у нас еще наши батальоны моряков да пять тысяч новых защитников.
— Извините за вопрос, ваше превосходительство, кто новые защитники? — осторожно спросил инженер.