Том 10. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1863-1893.
Шрифт:
– Генри, вы можете меня спасти! Вы можете спасти меня – вы, и только вы один в целом мире! Хотите вы это сделать? Сделаете вы это?
– Скажите, как это сделать. Говорите, мой милый.
– Дайте мне миллион за эти рудники и купите для меня обратный билет! Ради бога, не отказывайте мне!
Я терзался, не зная, что делать. Я уже готов был выпалить: «Ллойд, я сам нищий, без единого гроша в кармане, да еще кругом в долгу!» Но тут меня осенила гениальная мысль, я опомнился, стиснул зубы и стал холоден и рассудителен, как капиталист.
– Я спасу вас, Ллойд…
– Тогда я уже спасен! Бог да благословит вас навеки! Если я когда—нибудь…
– Дайте мне кончить, Ллойд. Я спасу вас, но не этим путем: это было бы несправедливо по отношению к вам – вы столько работали, подвергались такому риску. Мне не нужны рудники. В таком коммерческом центре, как Лондон, можно и без этого пустить капитал в обращение, я так и делаю. Но вот что я вам предложу. Я, конечно, знаю этот рудник, знаю, что он стоит больших денег, и могу это клятвенно подтвердить всякому желающему. Не пройдет и двух недель, как вы продадите его за три миллиона наличными, пользуясь моим именем, и мы с вами поделимся поровну.
Вы знаете, он чуть не разнес всю мебель в щепки, пустившись в пляс от неистовой радости, и переломал бы все в доме, если б я не дал ему подножку и не связал его.
Он лежал безгранично счастливый и говорил:
– Вы разрешаете мне пользоваться вашим именем! Вашим именем – подумать только! Милый мой, да они налетят стаей, эти лондонские богачи, они передерутся из—за этих акций! Теперь моя карьера обеспечена, обеспечена навсегда, и я не забуду вас до самой смерти.
Не прошло двадцати четырех часов, и весь Лондон загудел, как улей! День за днем я только и делал, что сидел дома и говорил всем посетителям:
– Да, я просил его ссылаться на меня. Я знаю его и знаю этот рудник. Репутация Гастингса вне всяких подозрений, а рудник стоит гораздо больше того, что он просит.
Тем временем все вечера я проводил у посланника с Порцией. Я ни слова не сказал ей о руднике, я приберегал это как сюрприз. Мы не говорили ни о чем другом, кроме как о жалованье и о любви, – иногда о любви, иногда о жалованье, иногда о любви и о жалованье вместе. И боже мой! Какое участие принимали в наших делах жена и дочь посланника, на какие хитрости они пускались, чтобы нам никто не мешал и чтобы посланник ничего не заподозрил, – с их стороны это было просто чудесно!
К концу месяца у меня лежал миллион долларов в Лондонском банке, и Гастингс был обеспечен не хуже. Надев самый лучший костюм, я проехал мимо дома на Портленд—плейс и по внешнему виду сделал заключение, что птицы уже прилетели. Потом отправился к посланнику за моим сокровищем, и мы вместе поехали обратно, без умолку разговаривая о жалованье. Она так волновалась и тревожилась, что выглядела поразительно красивой. Я сказал:
– Милая, вы сейчас так красивы, что было бы преступлением просить меньше трех тысяч в год.
– Генри, Генри, вы нас обоих погубите!
– Не
Вышло так, что мне же пришлось поддерживать в ней бодрость всю дорогу. Она спорила со мной и говорила:
– Не забудьте, пожалуйста, что, если мы будем просить слишком много, нам, может быть, совсем ничего не дадут; и что тогда с нами будет, если мы останемся совсем без средств и без заработка?
Нас впустил все тот же слуга; и оба они оказались тут как тут, наши пожилые джентльмены. Разумеется, они удивились, когда увидели, что со мной такое прелестное создание, но я сказал:
– Ничего, господа, это моя будущая супруга и помощница.
И я представил их и назвал по имени. Это их не удивило, они понимали, что у меня хватит смекалки заглянуть в справочник. Они усадили нас, были очень любезны со мной и, насколько могли, старались, чтобы Порция перестала смущаться и чувствовала себя как дома. И тут я сказал:
– Джентльмены, я готов дать вам отчет.
– Мы рады будем вас выслушать, – сказал мой джентльмен, – потому что теперь мы можем решить спор между братом Абелем и мной. Если вы выиграли для меня пари, вы получите любую должность, какая есть в моем распоряжении. Билет в миллион фунтов с вами?
– Вот он, сэр, – и я отдал ему билет.
– Я выиграл! – воскликнул он и хлопнул Абеля по спине. – Ну, что ты теперь скажешь, брат?
– Скажу, что он жив, а я проиграл двадцать тысяч фунтов. Никогда бы этому не поверил.
– Мой отчет еще не кончен, – сказал я, – и рассказывать придется долго. Разрешите мне навестить вас на днях и рассказать подробно всю историю этого месяца; ручаюсь, что ее стоит послушать. А пока взгляните вот на это.
– Что такое! Счет в банке на двести тысяч фунтов! Неужели они ваши?
– Мои. Я их заработал в тридцать дней, осмотрительно пользуясь небольшой ссудой, которую получил от вас. Я ничего не делал, только покупал разные пустяки и просил разменять билет.
– Ну, это поразительно! Просто невероятно, мой милый!
– Не беспокойтесь, у меня есть доказательства. Не принимайте моих слов на веру.
Теперь пришел черед Порции удивляться. Широко раскрыв глаза, она сказала:
– Генри, это в самом деле ваши деньги? Значит, вы мне сказали неправду?
– Да, милая, сказал. Но ведь вы меня простите, я знаю.
Она капризно надула губки и сказала:
– Не будьте так самоуверенны. Вам не следовало обманывать меня.
– О, вы должны простить меня, дорогая, должны примириться: ведь это была шутка, вы же понимаете. Ну, а теперь нам пора.
– Подождите, подождите! А как же вакансия? Ведь я хотел дать вам место, – сказал мой джентльмен.
– Ну, – сказал я, – я вам как нельзя более благодарен, но мне, право, не нужно никакого места.
– Но вы можете получить самое лучшее, какое имеется в моем распоряжении!