Том 10. Сказки, рассказы, очерки 1910-1917
Шрифт:
— А он как?
— Что ж — он? Его дело — не в наших руках… В случае — разбудим…
Николай вышел во двор, прошёл под поветь [25] , лёг там в телегу, полную сеном, и тотчас заснул.
V
Разбудила его Дарья. Стоя на ступице колеса, она трясла его за плечо и громко шептала:
— Николай жа — отходит! Встань, говорят тебе — экой!
Потный, разморённый сном, он вышел из-под навеса, протирая
25
помещение под навесом на крестьянском дворе — Ред.
— Отец — помирает, а сынок — почивает!
Николай мысленно обругал её, вошёл в сени и заглянул в комнату: у постели, закрыв отца, держа его руку в своей, стоял доктор в белом пиджаке. Штаны на коленях у него вздулись, это делало его кривоногим, он выгнул спину колесом и смотрел на часы, держа их левой рукою; за столом сидел широкорожий, краснощёкий поп Афанасий, неуклюжий и большой, точно копна, постукивал пальцами по тарелке с водой и следил, как тонут в ней мухи.
— Николушка-а! — заныла тётка Татьяна. Николай отступил в сени, а отец Афанасий тяжело поднялся на ноги, топая, вышел к нему, положил на плечо его тяжёлую руку и, поталкивая в тёмный угол сеней, сказал негромко, внушительно:
— Как же это ты, а? Экой ты, братец мой, а? Надо было раньше позвать меня — что же это ты, а? И доктора…
— Не верил он докторам, — глухо сказал Назаров. — Я говорил ему, а он — не надо!
— Как же вот тётка иное говорит?
— Врёт она.
— Татьяна! — позвал священник. — Подь-ка сюда!
И, когда она вышла, отирая передником мокрое лицо, ласково, тихо спросил её:
— Звал доктора Фаддей-то, велел звать, а?
Всхлипывая и кося глазом на Николая, она ответила:
— Бредил он всё, всю-ю ноченьку…
— А доктора-то звал?
— Разве поймёшь? Бредил…
— Да — погоди! Ты же сказала, что он утром вчера звал ещё…
— Не помню я, батюшка, ничегошеньки не помню. Ведь горе-то нам какое!
Священник покачал головою и сожалительно проговорил:
— Эх вы, людие! Экий вы дикий народ! Нехорошо, брат, Николай. Невнимателен ты к родителю! Вот, — по вине твоей помирает он без покаяния, видишь, а?
«Оправдался матушкин зарок!» — подумал Николай.
— Глухая исповедь-то была, а ты — дрых, да, брат! Вольнодумец ты! Нехорошо.
В сени вышел доктор. Священник спросил его:
— Финик?
Доктор утвердительно кивнул головой, вынул папироску, вставил её в рот и пошёл на двор, а поп за ним, кратко бросив Николаю:
— Вот видишь, а? То-то!
Назаров смотрел через дверь, как сопит и дёргается на сбитой
— Отгоняй мух-то!
Со двора в сени наползал тихий говор девичьих голосов — Дарья торопливо, как сорока, рассказывала что-то, а её перебивали жадные восклицания:
— Неужто?
— Не был?
«Это она про меня, пожалуй, плёха», — сообразил Николай и, отворив дверь в клеть, крикнул:
— Дашка!
Она вбежала в сени на цыпочках, остановилась, заглядывая в избу, откуда истекал густой храп и беспокойное гудение встревоженных мух, вытерла рукавом рубахи потное лицо, и оно стало испуганным.
— Ты чего там врёшь девкам?
— Я? Ничего не вру, — шёпотом ответила она.
— Слышал я! Про меня!
— Вот те крест…
— Погоди!
Николай задумался на минуту — как лучше говорить с ней? Потом спросил тихонько:
— Знаешь, что не был я у доктора?
— Работник его сказывал…
— А ты разболтала всем? — зло прошептал он. — На что?
— Почём я знала, что не надо говорить? Да и не я первая-то, а тётка Татьяна! Чай — смешно всем, — поехал, а не доехал!
Она говорила простодушно, и ей, видимо, хотелось улыбнуться: толстые губы дрожали на красном, широком лице с овечьими глазами.
— Дьяволы! — тоскливо сказал Николай. И вдруг неожиданно для себя заговорил укоризненно: — Тебе же хуже, что язык распустила зря! Кто знает, что я сделаю? Может, я бы на тебе женился?
«Что я говорю? — спросил он сам себя. — Зачем это?»
А Дарья, удивлённо открыв рот и смигнув глазами, шепнула, точно задыхаясь:
— Как же Христина-то?
— Ты — работница хорошая, — смущённо молвил Николай. — Мне что? Моя воля! Кого хочу, того и выберу! А теперь вот…
Он замолчал, продолжая про себя: «Начнут смеяться…»
Дарья, закрыв рот ладонью, улыбалась, ресницы у неё дрожали, высокая грудь надулась.
— Чему смеёшься? — бормотал Николай. — Дурёха! Поди, пошли ко мне Христину, да тихонько, не ори там! А Устюшку пошли на село, пусть найдёт Степана Рогачёва, шёл бы сюда. Он дома, спит, наверно.
И, сделав голос ласковее, добавил:
— Ты — послужи мне честно, за совесть, я тебе замуж выйти помогу, поблагодарю хорошо, слышишь? Скажи девкам, что соврал докторов работник…
Дарья вздохнула, с сожалением прошептав:
— Да уж разошлось ведь…
— Ну — иди! Ступай! — сердито крикнул Назаров, присев на мешки с мукой.
В клети вкусно пахло сушёными грибами, хлебом и копчёной свининой; Николай вспомнил, что он не ужинал вчера и сегодня тоже не ел, — сразу мучительно захотелось есть, рот налился слюною, он с усилием проглотил её, стыдясь своего желания. Чуть слышно доносились хриплые вздохи умирающего, тихонько сморкалась Татьяна, а Рогачиха шептала молитвы.