Том 10. Сказки, рассказы, очерки 1910-1917
Шрифт:
Но Евстигней не уступает, и согласились на пятаке за строку.
— Только потому, что уж очень это у вас здорово пущено! — объяснил Мокей. — Надо бы псевдонимец вам избрать, а то Закивакин не вполне отлично. Вот ежели бы… например, — Смертяшкин, а? Стильно!
— Всё равно, — сказал Евстигней. — Мне — абы гонорар получить: есть очень хочется…
Он был парень простодушный.
И через некоторое время стихи были напечатаны на первой странице первой книги журнала, под заголовком:
«Голос вечной правды».
С того дня и постигла Евстигнейку слава: прочитали жители стихи его — обрадовались:
—
И стали его на вечера приглашать, на свадьбы, на похороны да на
поминки, а стихи его во всех модных журналах печатаются по полтине строка, и уже на литературных вечерах полногрудые дамы, очаровательно улыбаясь, читают «поэзы Смертяшкина»:
Нас ежедневно жизнь разит, Нам отовсюду смерть грозит! Со всяких точек зрения Мы только жертвы тления!— Браво-о! Спасибо-о! — кричат жители.
«А ведь, пожалуй, я и в самом деле поэт?» — задумался Евстигнейка и начал — понемножку — зазнаваться: завёл чёрно-пёстрые носки и галстухи, брюки надел тоже чёрные с белой полоской поперёк и стал говорить томно, разводя глазами в разные стороны:
— Ах, как это пошло-жизненно!
Заупокойную литургию прочитал и употребляет в речи мрачные слова: паки, дондеже, всуе…
Ходят вокруг него разные критики, истощая Евстигнейкин гонорарий, и внушают ему:
— Углубляйся, Евстигней, а мы поддержим!
И действительно, когда вышла книжка: «Некрологи желаний, поэзы Евстигнея Смертяшкина», то критики весьма благосклонно отметили глубокую могильность настроений автора. Евстигнейка же на радостях решил жениться: пошёл к знакомой модерн-девице Нимфодоре Заваляшкиной и сказал ей:
— О, безобразна, бесславна, не имущая вида!
Она долго ожидала этого и, упав на грудь его, воркует, разлагаясь от счастия:
— Я согласна идти к смерти рука об руку с тобою!
— Обречённая уничтожению! — воскликнул Евстигней.
Нимфодора же, смертельно раненная страстью, отзывается:
— Мой бесследно исчезающий!
Но тотчас, вполне возвратясь к жизни, предложила:
— Мы обязательно должны устроить стильный быт!
Смертяшкин уже ко многому привык и сразу понял.
— Я, — говорит, — конечно, недосягаемо выше всех предрассудков, но, если хочешь, давай обвенчаемся в кладбищенской церкви!
— Хочу ли? О, да! И пусть все шафера тотчас после свадьбы застрелятся!
— Все, пожалуй, не пойдут на это, а Кукин может, — он уже семь раз стрелялся.
— И чтобы священник был старенький, знаешь, такой… наканунный смерти.
Так, стильно мечтая, они сидели до той поры, пока из холодной могилы пространства, где погребены мириады погасших солнц и в мёртвой пляске кружатся замороженные планеты, — пока в этой пустыне бездонного кладбища усопших миров не появился скорбный лик луны, угрюмо осветив землю, пожирающую всё живое… Ах, это жуткое сияние умершей луны, подобное свечению гнилушек, всегда напоминает чутким сердцам, что смысл бытия — тление, тление…
Смертяшкин настолько
— Как мёртво! — восхищалась Нимфодора. — Как тупо-могильно!
Она все эти штуки превосходно понимала.
На сороковой день после этого они венчались у Николы на Тычке, в старенькой церкви, тесно окружённой самодовольными могилами переполненного кладбища. Ради стиля свидетелями брака подписались два могильщика, шаферами были заведомые кандидаты в самоубийцы; в подруги невеста выбрала трёх истеричек, из которых одна уже вкушала уксусную эссенцию, другие готовились к этому и одна дала честное слово покончить с собой на девятый день после свадьбы.
А когда вышли на паперть, шафер, прыщеватый парень, изучавший на себе действие сальварсана [34] , открыв дверь кареты, мрачно сказал:
— Вот катафалк!
Новобрачная, в белом платье с чёрными лентами и под чёрной фатой, умирала от восторга, а Смертяшкин, влажными глазами оглядывая публику, спрашивал шафера:
— Репортёры есть?
— И фотограф…
— Не шевелись, Нимфочка…
Репортёры, из уважения к поэту, оделись факельщиками, а фотограф — палачом, жители же, — им всё равно, на что смотреть, было бы забавно! — жители одобряли:
34
препарат для лечения сифилиса, на основе мышьяка — Ред.
— Quel chic! [35]
И даже какой-то вечно голодающий мужичок согласился с ними:
— Charmant! [36]
— Да-а, — говорил Смертяшкин новобрачной за ужином в ресторане против кладбища, — мы прекрасно похоронили нашу юность! Вот именно это и называется победой над жизнью!
— Ты помнишь, что это всё мои идеи? — спросила нежно Нимфодора.
— Твои? Разве?
— Конечно.
35
какой шик — Ред.
36
очаровательно — Ред.