Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг
Шрифт:
Но театр как искусство условное часто казался Толстому грубой имитацией жизни. Не случайно в его романах тема театра нередко становится синонимом фальши, говорит ли писатель о сценическом зрелище или о том, как герои разыгрывают в жизни принятые на себя роли.
Первые драматургические опыты не содержали примет собственно толстовского стиля. В них писатель хотел быть верен традициям, понять законы кажущегося ему чуждым жанра. Он выбирал темы и сюжеты, которые не разрабатывал в прозе. Позднее, в 1870-е годы, Толстой пришел к важному для себя выводу: «Русская драматическая литература имеет два образца одного из многих и многих родов драмы: одного, самого мелкого, слабого рода, сатирического, «Горе от ума» и «Ревизор». Остальное огромное поле — не сатиры, но поэзии — еще не тронуто» (Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. в 90-та томах, т, 48, с. 345). [117] Но в начале пути писатель обратился к «мелкому, слабому роду» драмы. Еще в 1856 году Толстой записал в дневнике мысль о комедии, темой которой должен был стать «окружающий разврат в деревне». В 1860-е годы он закончил не дошедшую до нас комедию «Нигилист».
117
В
В самих названиях задуманных пьес («Дворянское семейство», она же — «Практический человек», «Дядюшкино благословение», иначе — «Свободная любовь») сказалось явное следование за распространенным репертуаром того времени. Толстой пока приноравливался к современному театру, считая комедию наиболее популярным и доступным сценическим жанром.
Пьесы, которые так и не были написаны, должны были рассказать по замыслу Толстого о разложении и разорении пореформенных дворянских семейств, действующими лицами их должны были стать карьеристы и лихоимцы, прожигатели жизни, иногда появлявшиеся и в прозе Толстого и, как правило, лишенные динамической перспективы. Писатель сталкивал героев в остром прямолинейном конфликте вместо характерной для его прозы «своеобразной сюжетной диалектики». Если сравнить, как это делает К. Н. Ломунов, замысел одной из предполагаемых комедий с почти одновременно написанной повестью «Два гусара», [118] то становится ясно, что достижения Толстого в прозе пока не отразились в драматическом жанре. Однако важным было обличительное, сатирическое направление его ранних драматических опытов.
118
К. Ломунов. Драматургия Л. Н. Толстого. М., 1958, с. 82.
В 1864 году писатель закончил комедию с тенденциозным названием «Зараженное семейство». Толстой обратился к А. Н. Островскому с просьбой помочь поставить пьесу в текущем сезоне, опасаясь, что она «к будущему году не будет иметь того успеха» (т. 61, с. 115). Островский ответил запомнившейся Толстому саркастической фразой: «Ты боишься, что скоро очень поумнеют?» Задуманная как памфлет, комедия откликалась на полемику, разгоревшуюся вокруг романов «Отцы и дети» И. С. Тургенева и «Что делать?» Н. Г. Чернышевского. Но Толстой шел словно бы чужими путями в драматургии, отказавшись постичь сложность души «новых людей», предпочитая развенчивать их. Герои пьесы — помещики, эмансипированные девицы, студент Твердынский, чиновник-либерал Венеровский были жалки и неприятны, монологи их многословны, драматическое действие парализовано.
Художественная сила лучших драматических произведений Толстого связана с одним из главных кризисов его жизни, завершившимся в начале 80-х годов. «Острая ломка всех «старых устоев» деревенской России обострила его внимание, углубила его интерес к происходящему вокруг него, привела к перелому всего его миросозерцания», — писал об этом периоде В. И. Ленин. [119] Искания Толстого были непосредственным продолжением его этических и социальных воззрений прежних лет. В это время Толстой с особенно пристальным вниманием обратился к изучению народной жизни, ибо народ всегда был для него выражением высших нравственных принципов и трагической жертвой социальной системы. С народом он связывал свою веру в пробуждение и развитие духовного начала в человеке. «…Своеобразие критики Толстого и ее историческое значение состоит в том, что она с такой силой, которая свойственна только гениальным художникам, выражает ломку взглядов самых широких народных масс в России указанного периода и именно деревенской, крестьянской России». [120] Мысль о необходимости служения людям и суд над современной действительностью становится основным содержанием народных рассказов писателя. Отрицая собственные художественные свершения, он ратует за искусство всем доступное, объединяющее людей в стремлении к добру. На этом пути и возникает у него интерес к народному театру. В середине 1880-х годов наряду с народными рассказами появляются первые драмы-притчи Толстого. Но в этих драмах-притчах сильна была в основном мысль дидактическая («Петр Хлебник», драматическая обработка легенды об Аггее).
119
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20. М., 1961, с. 39.
120
Там же, с. 40.
Драматургический талант Толстого проявился по-настоящему лишь тогда, когда мысль дидактическая проросла изнутри диалектическим видением жизни в ее противоречиях, когда ожили открытые добру и злу характеры. Толстой продолжил в лучших своих пьесах идеи своей прозы. Если в романах Толстого выразилась «мысль народная» («Война и мир») и «мысль семейная» («Анна Каренина»), то в пьесах эти темы продолжились первая — во «Власти тьмы», вторая — в «Живом трупе».
В 1880-е годы Толстой со свойственным ему бесстрашием задал современникам вопрос: «Так что же нам делать?» Он в новом, безысходном свете увидел трагическую жизнь города и кошмары современной ему деревни. Посещая московские ночлежки, Ржанов дом, дом Ляпипа, занимаясь переписью населения, пытаясь помочь тем, кто попал на дно, писатель ужаснулся не одной бедности, но страшному нравственному падению этих людей. Город помог понять ему ни с чем не сравнимую нищету деревни и в целом — трагедию современного общества. Материал требовал драматического жанра, возможностями для которого щедро располагала проза Толстого. Именно проза, потому что неверно было бы искать истоки драматургического построения «Власти тьмы» в комедийных набросках писателя прошлых десятилетий.
Толстой написал «Власть тьмы» — свое первое большое драматическое произведение — в 1886 году. Мысль о трагическом состоянии народной жизни, о человеке, потерявшем свет истины и потерявшем себя во тьме адоподобного быта, воплотилась в трагедию. Сюжет пьесы «Власть тьмы» взят из судебной практики.
121
Г. А. Бялый. Русский реализм конца XIX века. Л., 1973, с. 70–71.
Перед зрителем представала истинная жизнь деревни во всей ее пореформенной сложности. Для Толстого нет в ней незначительных мелочей, — все важно для исследования причин падения души человеческой. Сила была заключена в том беспощадном реализме, с которым изображены характеры героев и само драматическое действие.
Немощный Петр, охваченный предсмертной тоской и молящий Никиту о прощении, Митрич, с его добротой, с его запоями, с истинно солдатским бесстрашием; визгливые ссоры баб, насмерть перепуганная Анютка, изба, двор — все это приметы подлинной жизни. Все обыкновенно и обыденно. Грубо оборвала Анисья мужа, цыкнула на падчерицу, охотно приняла страшный совет Матрены, спасая свою любовь к Никите. И сам Никита солгал перед образом, увильнул от обиженной им Марины, и все это затем, чтобы спокойнее было жить, чтобы отвязаться от неприятностей. Явных преступников пока нет. Первое действие только подошло к середине, еще не все герои появились, а уж Матрена деловито вручила Анисье «белесый порошок», про который сказано, что он «тоже от тараканов идет». Атмосфера такова, что для преступления не надо чрезвычайных событий, исключительных, рожденных для зла героев. Надо только интерес о своем благе сделать главным, и тогда преступление родится.
А интерес этот в современной Толстому деревне упирался в деньги, которые «всему делу голова». Только неимущие и к деньгам не стремящиеся Аким, Митрич оказались непричастны к клубку преступлений. «Ты в богатстве, как в сетях», — скажет погибающему сыну Аким.
«Кривьем» и «скверностью» назовет он распространившуюся в русской деревне конца XIX века систему банковского ростовщичества, суть которой так наглядно «раздробил» ему бывалый Митрич. «В драме Толстого, — пишет исследователь, — с поразительной наглядностью вырисовывается картина разрушения старых патриархальных отношений в деревне и замены их новыми — буржуазными порядками, при которых власть вековечной «тьмы» усугублялась беспощадной «властью денег». [122]
122
К. Ломунов. Драматургия Л. Н. Толстого. — В кн.: Л. Н. Толстой. Собр. соч. в 20-ти томах, т. 11. М., 1963, с. 54–55.
Писатель Г. И. Успенский дал социальный анализ событиям этой драмы: «Не будь расстройства народной среды, дающего деньгам силу, — не продалась бы Анисья, не пошел бы в работники Никита, и Петр, оставшись без купленного труда, выдал бы Акулину замуж честь честью. Но расстройство, давшее силу деньгам, уже произошло в народной среде и превратило всех лиц драмы в людей, друг другу подверженных, связанных нуждой». [123]
В поздних произведениях Толстого конкретно-социальный анализ жизни глубок и беспощаден. Художник стремится показать «трагедию современного общества», будь то пореформенная, раздираемая противоречиями деревня или высшее дворянское общество, и при этом его не оставляют мысли о «человеке вообще, о «сыне человеческом», о его нравственном долге, о законах жизни человеческой, раз навсегда данных». [124]
123
Г. И. Успенский. Полн. собр. соч., т. 10, кн. 2. М., 1954, с. 564–565.
124
Г. А. Бялый. Русский реализм конца XIX века, с. 95.
Семейная жизнь в пьесе связана с коренными проблемами современности. Мужицкая трагедия становится общенародной. В драме широко трактуется понятие «тьмы»: это и социальная кабала и духовная слепота.
Драматическое действие пьесы рождается тогда, когда совесть начинает сопротивляться злу. Когда Никита, солгав отцу, прогнав несчастную Марину, оказывается в глазах людей невинным и непричастным к злу, но, оставшись сам с собой, долго удрученно молчит, а потом произносит: «То-то неразбериха. Люблю я этих баб, как сахар; а нагрешишь с ними — беда!» Одержанная над родителем победа не радует. Все вроде бы обошлось, а ощущение беды осталось с ним. Сам Никита пока не понимает, отчего он замолчал и задумался. Для Толстого, который исследует и корни преступления, и корни добра, эта минута в драме — наиважнейшая. Герой только и делал, что пытался «развязаться» с богом, отцом и совестью и даже преуспел в этом, а в результате почувствовал себя озадаченным. В нем шевельнулась затоптанная было совесть. Во втором действии он заплачет, осознав свою вину перед умирающим Петром. И в то же время он все-таки спрячет снятые с хозяина деньги. Развитие действия в пьесе идет по линии сопротивления неуклонно растущему злу.