Том 12. Письма 1842-1845

Гоголь Николай Васильевич

Прекрасная душа [219] мне дорога. И молитва ничто мне, если суетна, напротив того, она страшна даже, потому что ниспровергается на голову тех, которые всуе произносят. Если человек молится и не умеет удержаться от чувства гордости и самолюбия, и негодует, и ропщет на оскорбление, которое ему нанесли, если он молится и не умеет чувствовать любви даже и к врагам своим, то молитва его будет вопиять против его самого. [220]

Я вижу из письма твоего, что <ты> молишься и учишь даже и Колю падать на колени. Молиться прекрасно и нужно. Но послушай слово желающего тебе истинно добра и [221] старайся молиться, как должен молиться христ<ианин>. Приходило ли тебе когда-либо живо в ум, не приступая [222] к молитве, произвести сердечную исповедь? [223] Умеешь ли ты припомнить свои поступки и строго осудить их? Умеешь ли ты во всем обвинить себя, а не других, потому что обвинение других есть уже не христианское чувство, [224] хотя бы даже другие и точно были виноваты, а без христианского чувства нельзя молиться. Умеешь ли ты сказать вместо слов: Господи, прости таким-то, которые нанесли мне зло, — господи, прости меня за то, что мне кажется, будто они нанесли мне зло. Если ты умеешь это сделать, [225] то тогда прекрасна твоя молитва, она понесется прямо к богу, она доставит много душевных глубоких утешений. У тебя, я знаю, часто в голове бродит мысль, что я тебя меньше люблю, чем других. Знай же, я говорю тебе совершенную истину в эту минуту, — я никого из вас еще до сих пор не люблю так, как бы я хотел любить. Я ту из вас могу только любить, которая будет великодушнее всех других, которая будет уметь облобызать и броситься на шею <к тому>, кто оскорбит ее чем-нибудь, которая позабудет совершенно о себе и будет думать только о других сестрах, которая позабудет о своем счастье и будет думать только о счастии других. Та только будет сестра души моей, а до сих пор такой нет между вами, и сердце мое равно закрыто ко всем вам. Вот что я должен сказать вам, чтобы объяснить, почему я зол и почему сердце мое не в состоянии никого из вас любить так, как бы я хотел любить.

219

Верь, прекрасная душа

220

не

за него, но против его самого

221

Далее начато: утеш<ения?>

222

прежде

223

Вместо предыдущих четырех фраз было: Ты тоже часто молишься и заставляешь, как я вижу, и Колю падать на колени. Но прежде, чем начинаешь молиться, несешь ли ты сердечную исповедь?

224

Далее начато: и чуждо христи<анину>

225

достигнешь до этого

Прокоповичу Н. Я., 10 сентября / 29 августа 1842 ^*

83. Н. Я. ПРОКОПОВИЧУ.

10 сентября Гастейн,

<1842>. 29 августа

Не получая от тебя никакого до сих пор письма, я полагаю, что дела наши ^* идут безостановочно и в надлежащем порядке. Я немного замедлил высылкою остальных статей. Но нельзя было никак: столько нужно было сделать разных поправок! Посылаемую ныне «Игроки» в силу собрал. Черновые листы так были уже давно и неразборчиво написаны, что дали мне работу страшную разбирать. Но более всего хлопот было мне с остальной пиэсою «Театральный разъезд». В ней столько нужно было переделывать, что, клянусь, легче бы мне написать две новых. Но она заключительная статья всего собрания сочинений и потому очень важна и требовала тщательной отделки. Я очень рад, что не трогал ее в Петербурге и не спешил с нею. Она была бы очень далека от значенья нынешнего, а это было бы совсем нехорошо. [226] Переписка ее еще не кончена. Не сердись. Ты не понимаешь, как трудно переписывать и стараться быть четким в таком мелком шрифте. Порядок статей последнего тома ты, я думаю, <знаешь>: «Ревизор», потом «Женитьба» и под нею написать в скобках: (писана в 1833 году), п<отом> на одном белом листе: «Драматические отрывки и отдельные сцены с 1832 по 1837 год», а на другом, вслед за ним: «Игроки» с эпиграфом, потом [227] всякая пиэса с своим заглавным листом: «Утро делового человека», «Тяжба», «Лакейская», [228] «Сцены из светской жизни» ^* , «Театральный разъезд после представления новой комедии». Получил ли хвост «Ревизора» ^* , посланный мною три недели назад? Уведомь обо всем. Всё лучше знать, чем не знать. И будь еще так добр: верно, ходят [229] какие-нибудь толки о «Мертв<ых> душах». Ради дружбы нашей, доведи их до моего сведения, каковы бы они ни были и от кого бы ни были. Мне все они равно нужны. Ты не можешь себе представить, как они мне нужны. Не дурно также означить, из чьих уст вышли они. Самому тебе, понятно, не удастся много услышать, но ты можешь поручить кое-кому из тех, которые более обращаются с людьми и бывают в каком бы ни было свете.

226

Далее начато: Я еще

227

Далее было: после этого <?>

228

Далее было: Светс<кая?>

229

ходят о

Прощай. Обнимаю тебя и целую сильно! Адресуй прямо в Рим (Poste restante). Через две недели я уже буду в Риме. Будь здоров и да присутствует в твоем духе вечная светлость, а в случае недостатка ее обратись мыслию ко мне, и ты просветлеешь непременно, ибо души сообщаются, и вера, живущая в одной, переходит невидимо в другую. Прощай.

Твой Гоголь.

На обороте: `a S. P'etersbourg (en Russie). Его высокоблагородию Николаю Яковлевичу Прокоповичу. В С. Петербурге, на Васильевском острове, между Большим и Средним проспектом, в 9 линии, в собственном доме.

Вяземскому П. А., июль — сентябрь 1842 <?> ^*

84. П. А. ВЯЗЕМСКОМУ.

<Июль — сентябрь 1842. Гастейн?>

Пишу к вам письмо вследствие прочтения нескольких разрозненных листков из биографии Фонвизина ^* , которые вы прислали Языкову. Я весь [полон сего] чтения. Я читал прежде отрывки, и уже в них [230] видны следы многообъемлемости ума вашего. [231] Теперь я прочел в большей целости — почти половину всего сочинения [232] (многих листков из середины недостает). Не скажу вам ничего о глубоком достоинстве [233] всего сочинения: об интересе эпохи и лица и [234] самого героя биографии. В них меня ни один столько не занял, как сам биограф. Как много сторон его сказалось [235] в этом сочинении! Критик, государст<венный> муж, полит<ик>, поэт, всё соединилось в биографе, и какая строгая многообъемлемость! Все принесли ему дань, со всего взята <она>. Столько сторон соединить в себе [236] может только один [237] всемирный <ум>. [238] И ваше поприще другое. Простите ли вы мне дерзость указать [239] ваше назначение? Но бог одарил меня [240] предметом многих наслаждений и благодарных молитв, чутьем узнавать человека. Назначение ваше и поприще явно. Неужели вы не видите? Вы владеете глубоким даром историка — венцом божьих даров, верх<ом> развития [241] и совершенства ума. [242] Я вижу в вас историка в полном смысле сего слова, [243] и вечные упреки будут на душе вашей, если вы не приметесь за великий подвиг. Есть царствования, заключающие в себе почти [244] волшебный ряд чрезвычайностей, [245] которых образы уже стоят пред нами колоссальные, как у Гомера, несмотря на то, что и пятидесяти лет еще не протекло. Вы догадываетесь, что я говорю о царствовании Екатерины. Нет труда выше, благодарнее и который бы так сильно требовал глубокомыслия полного, [246] многостороннего историка. Из него может быть двенадцать томов чудной истории, и клянусь — вы станете выше всех европейских историков. В этом труде вам откроется много наслаждения, вы много узнаете, чего не узнает никто и что больше всего. Вы узнаете [247] глубже и много таких сторон, каких вы, может быть, по скромности не подозреваете в себе. Ваша жизнь будет полна!

230

и уже п<о> отрывкам многосторонность

231

Далее начато: Не го<ворю>

232

Далее начато: Не скажу

233

о полно<те> и достоинстве

234

Далее было: живости

235

отразилось

236

в одно<м> уме

237

Далее было: глубокий и

238

Вместо этого было: Соединение таких многообразных сторон может быть [в одном человеке, истина только] в таком человеке, который составляет явление всемирное

239

Позвольте мне указать

240

Далее начато: чутьем узнавать и постигать

241

Далее начато: многостор<оннего>

242

Далее вторично начато: а. Бог одарил меня одним из драгоценных <даров> — чутьем узнавать и видеть б. Из всех даров, которыми бог наградил меня, глубже всего благодарю я за дар узнавать

243

Далее начато: а. Вы долж<ны> б. Грех

244

как бы

245

Далее было: ряд огромностей

246

столько глубокомыслия

247

Далее было: в нем себя

Во имя бога не пропусти<те> без внимания этих слов моих! По крайней мере предайтесь долгому размышлению, они стоят того, потому что произнесены человеком, [248] подвигнутым [249] к вам глубоким уважением, сильно понимающим их.

Совесть <бы> меня мучила, если бы я не написал к вам этого письма. Это было веленье [250] извнутри меня, и потому оно могло быть божье веление, итак, уважьте его вы.

248

В подлиннике недоисправлено: тем человеком

249

который подвигнут

250

Далее было: потребность

Если вздумаете написать мне, адресуйте прямо в Рим, в Poste restante.

Гартману, 13 октября н. ст. 1842^*

<13 октября н. ст. 1842. Рим.>

Nicola Gogol, essendo giunto in Romo con un suo amico incomodato ed avendo piu volte ricercato il sig<nore> Hartmann nella sua abitazione, ha saputo essere in Frascati e siccome tanto esso, che il suo amico hanno bisogna della sua assistenza, cosi lo prega a voler avere la compiacenza di recarsi in Roma al piu presto possibile, prevenendolo, che il medesimo allogia nella solita abitazione in Via Felice^* № 126, persuaso que sara poi favorirlo, glie ne anticipa, li suoi ringraziamenti e si di dichiara etc. Giovedi 13 Ottobre 1842. Адрес: Al Sig<nore> Sig<nore> Hartmann. Villa Falconieri. Frascati.

ПЕРЕВОД.

Николай

Гоголь, прибывший в Рим вместе со своим больным другом, посетив несколько раз квартиру г. Гартмана, узнал, что последний находится в Фраскати. А так как друг его нуждается в помощи г. Гартмана, то он просит г. Гартмана оказать ему любезность и как можно скорее вернуться в Рим. Он предупреждает, что проживает на своей обычной квартире в Via Felice № 126. Убежденный в содействии г. Гартмана, он заранее выражает ему свою благодарность и изъявляет свое почтение.

Четверг, 13 октября 1842 г. Адрес: Г-ну Гартману. Вилла Фальконьери. Фраскати.

Прокоповичу Н. Я., 22/10 октября 1842 ^*

86. Н. Я. ПРОКОПОВИЧУ.

Рим. Октябрь 22/10 <1842>.

<Боле> [251] знь моя была причиной, что до сих пор не вслал тебе <зак> [252] лючительной пиэсы ^* , которую теперь посылаю. Едва справляюсь [253] <с писаньем и едва?> [254] мог кое-как переписать ее. Хотя она всё еще вовсе не в том <виде, в> [255] каком бы желал, и хотя многое следовало бы выправить и <передела?> [256] ть, но так и быть. Авось либо простят и припишут времени <неопытнос?> [257] ти и молодости автора, как оно действительно и есть, ибо писано давно. <Если> [258] мое заявление и молчание повергло тебя в изумление и <недоумен?> [259] ие, то, с другой стороны, твое молчанье мне кажется <непост> [260] ижимо. Ну, что бы уведомить меня хотя одною строчкой, как идет дело и печатанье. Я послал тебе три письма, и ни на одно ни строчки ответа. В одном письме я тебе послал конец «Ревизора», в другом письме «Игроков», написал тебе порядок, в каком должно быть и следовать одно за другим. Писал, чтобы в «Тарасе Бульбе» удержать попрежнему слышу, вместо — чую. Под комедией «Женитьба» выставить год, в который писана (1833). [261] За нею особенный лист с титулом: «Отдельные сцены и драматические отрывки (с 1832 по 1837 год)». Потом такой порядок: «Игроки», «Утро делового человека», «Тяжба», «Лакейская», «Сцена из светской жизни», «Театральный разъезд». Всякая с особым передовым листом. Сделай милость, уведоми меня обо всем. Теперь, кажется, никакой нет уж помехи, а потому благословляю оканчивать печатанье, да и пускать книгу в продажу. Если печатанье взяло много издержек и книги вышли толще, нежели предполагалось, то можно пустить по 30 рублей. Первые экземпляры сей же час послать в Москву. Один Шевыреву. Другой Сергею Тимофеевичу Аксакову. Третий Хомякову. Четвертый Погодину. Все можно адресовать на имя Шевырева, с просьбой, чтобы он поскорее вручил им. В Петербурге первые экземпляры: гр. Вельегорскому (живет возле Михайлов<ского> театра), Александре Осиповне Смирновой (на Мойке, в собственном доме, за Синим мостом, за домом Ам<ериканской> компании), Плетневу, само по себе разумеется, Вяземскому.

251

Вырвано.

252

Вырвано.

253

управлюсь

254

Вырвано.

255

Вырвано.

256

Вырвано.

257

Вырвано.

258

Далее было: уди<вило?>

259

Вырвано.

260

Вырвано.

261

Далее начато: По о<кончании?>

Нужно распорядиться так, чтобы «Ревизор» и «Женитьба» отданы были вскоре после отпечатанья в театральную цензуру, чтобы не были там задержаны долго, ибо [262] <н> [263] ужно, чтобы всё это поспе<ло> [264] к бенефису <Ще> [265] пкина и Сосницкого ^* . Не дур<но буд> [266] ет тебе съездить потом <к Сос> [267] ницкому <и сказ> [268] ать ему, что мое [269] желанье таково, [270] чтобы их бенефисы пришлись <в один> [271] день. Чтобы «Женитьба» была представлена в один день и в <Москве> [272] и в Петербурге. Что таким образом, как ему известно, я хотел <и преж> [273] де. И потому, чтобы он с своей стороны постарался тоже <об уст> [274] ранении всякого рода препятствий. Если театральная цензура <будет?> [275] привязчива и будет вычеркивать кое-какие выражения, то обратись <к Вель> [276] егорскому и скажи ему, что я очень просил его сказать цензору <…?> [277] слова два, особливо если цензор — Гедеонов ^* , которого Вельегорский знает. <Щепкин ^* > [278] об этом очень просил. Насчет этого не дурно бы также <посове> [279] товаться с Краевским ^* , который, кажется, знает все цензурные <поряд> [280] ки. Я напишу от себя письмецо к Никитенке, которому поклонись от меня <усерд> [281] но. И, пожалуста, сию же минуту по получении этого письма уведоми. Адресуй мне: Via Felice, № 126, 3 piano. Будь здоров. Целую тебя сто раз. <Люби меня?> [282] попрежнему, люби так, как я тебя люблю. В следующем письме поговорим <обо> [283] всем, и о тебе и о мне. Спешу отправить на почту. Перецелуй за меня всех <своих?>. [284] Пожалуста, не замедли извещением обо всем. Кланяйся всем помнящим меня <…?> [285] Белинскому, Комарову ^* .

262

и потому

263

Вырвано.

264

Вырвано.

265

Вырвано.

266

Вырвано.

267

Вырвано.

268

Вырвано.

269

мои

270

Далее было: так

271

Вырвано.

272

Вырвано.

273

Вырвано.

274

Вырвано.

275

Вырвано.

276

Вырвано.

277

Вырвано.

278

Вырвано.

279

Вырвано.

280

Вырвано.

281

Вырвано.

282

Вырвано.

283

Вырвано.

284

Вырвано.

285

Вырвано.

Твой Гоголь.

На обороте: St. P'etersbourg, Russie. Николаю Яковлевичу Прокоповичу. С. Петербург, на Васильевском острове, в 9 линии, между Большим и Средним проспектом, в дом Прокоповичевой.

Данилевскому А. С., 23/11 октября 1842^*

87. А. С. ДАНИЛЕВСКОМУ.

Рим. Октября 23/11 <1842>.

Наконец я дождался от тебя письма. Две недели, как живу уже в Риме, всякий день наведываюсь на почту, и только вчера получил первое письмо из России. Это письмо было от тебя. Благодарю тебя за него. Благодарю также за твой отзыв о моей поэме. Он был мне очень приятен, хотя в нем слишком много благосклонности, точно как будто бы ты боялся тронуть какую-нибудь чувствительную струну. Еще прежде позволительно было щадить меня, но теперь это грешно: мне нужно скорей указать все мои слабые стороны; это<го> я требую больше всего от друзей моих.