Том 13. Письма, наброски и другие материалы
Шрифт:
О Варшаве. — С 15 апреля по 22 мая 1927 года Маяковский был за границей, в частности, в Польше. Стихи и очерки, связанные с этой поездкой, см. т. 8 наст. изд., стр. 154–159 (стихи) и стр. 331–357 (очерки).
О сером кобыле— речь идет о стихотворении, строки из которого Маяковский неоднократно приводил на своих выступлениях (без указания заглавия и автора стихотворения) как образец литературной безграмотности:
В стране советской полуденной, СредиО слезах Крамаржа. — В очерке «Немного о чехе» Маяковский писал: «На сцене синеблузники. Вот, например, сцена «Слезы Крамаржа». Чешский «твердолобый» Крамарж плачет над дачей, отнятой большевиками у него в Крыму» (т. 8 наст. изд., стр. 341). См. об этом также в очерке «Чешский пионер» (там же, стр. 342).
Хорошо! (стр. 166). Два беловых автографа (ЦГАЛИ); афиши; листовки.
Программа выступления Маяковского 20 октября в Москве, в Большой аудитории Политехнического музея, 26 октября в Ленинграде, в зале Гос. академической капеллы, 13 декабря в Тифлисе, в Центральном рабочем клубе, и в ноябре — декабре в Ростове, Новочеркасске и других городах.
В рукописи афиши вторая глава названа «Мать их за ноги…».
В отдельных афишах и листовках отсутствуют заглавия «Жир ежь страх плах» и «Хорошо!».
Стр. 166. Шелест знамен… — гл. 1, см. строку 56.
Бей!!! — гл. 2, см. строку 103.
Голова присяжного поверенного— гл. 3, см. строки 158–159.
Усастый нянь— гл. 4, см. строку 391.
Извольте понюхать— гл. 5, см. строку 543.
Я, товарищи, из военной бюры… — гл. 5, см. строки 562–564.
Которые тут временные? Слазь! — гл. 6, см. строки 912–913.
Здравствуйте, Александр Блок! — гл. 7, см. строки 1040–1041.
Стр. 167. Жир ежь страх плах!.. — гл. 7, см. строки 1134–1137.
Господин помещичек, собирайте вещи-ка! — гл. 7, см. строки 1160–1168.
Дядинька, что вы делаете тут? — гл. 8, см. строки 1285–1286.
Дым отечества— гл. 9, см. строки 1322 и 1323, где перефразированы слова из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».
С Лениным в башке, с наганом в руке— гл. 10, см. строки 1620–1621.
Трансваль, Трансваль, страна моя… — гл. 11, см. строки 1651–1653. Слова песни периода англо-бурской войны (1899–1902).
Есть революция, а нету масла— гл. 12, см. строки 1756–1758.
Куда идешь? — В уборную иду, на Ярославский— гл. 13, см. строки 1815–1818.
Две морковинки несу за зеленый хвостик— гл. 14, см. строки 1987–1990.
Мы
Сперли казну и удрали, сволочи! — гл. 16, см. строки 2521–2522.
Пою мое отечество, республику мою— гл. 17, см. строки 2676–2678.
Место лобное, для голов ужасно неудобное— гл. 18, см. строки 2751–2753.
Хорошо! — гл. 19.
Даешь изящную жизнь! (стр. 167). Афиша.
Афиша была выпущена без указания даты и места выступления. Указания о времени и месте выступления впечатывались отдельно. Сохранился экземпляр афиши с данными о выступлении 2 ноября 1927 года в Ленинграде, в зале Гос. академической капеллы.
Стр. 167. Черемухи и луны со всех сторон. — Речь идет о пошлых литературных произведениях, типа вышедших в 1927 году повести П. С. Романова «Без черемухи» и романа С. И. Малашкина «Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь».
Эпоха фрака— см. стихотворение «Стабилизация быта», строки 63–69. В № 2 журнала «Экран» за 1927 год была напечатана «Анкета о нашей моде и ее будущем». Отвечая на эту анкету, заведующий плановым отделом Москвошвея Гольцман, писал: «Мы идем… прямо в объятия смокингов и фраков».
Брюки дудочкой— см. стихотворение «Стабилизация быта», строка 77.
Упраздненные пуговицы— В статье «Война и язык» Маяковский писал: «Возьмите две пуговицы на спине вашего сюртука. Вы тщательнейше следите за ними. Именно без этих-то двух пуговиц вы не берете сюртука у портного… А в сущности, зачем они вам? Затем, чтобы было чему оторваться? Когда-то, когда ваши отдаленнейшие предки полжизни проводили на лошадях, они пристегивали к ним путающиеся фалды, но ведь теперь вас носят трамваи, — так зачем вам эти пуговицы?» (т. 1 наст. изд., стр. 325).
Хорошо! (стр. 167). Афиша.
Сообщение о чтении поэмы 15 ноября 1927 года в Москве, в Большой аудитории Политехнического музея, и перечень вопросов к диспуту после чтения.
На диспут профессиональные критики не явились. В газетном отчете говорилось:
«Никогда еще не проявилось так отчетливо, как вчера, отношение к поэту обывателя, который за свой целковый считает себя вправе с высоты своего обывательского величия и в отдельных выкриках и — тем более — в анонимных записках самым вызывающим образом глумиться над поэтом. <…>
— Я сросся с Октябрьской революцией, — заявил Маяковский. — Советскую республику я считаю своею. И будь я сейчас даже немощным, безголосым импотентом, и тогда бы я попытался прошепелявить свою поэму в честь Октября. Революция выдвинула поэзию на эстраду, приблизила ее к массам. Поэта-меланхолика она заменила поэтом-разговорщиком. И я горжусь своими выступлениями с эстрады.
Когда-то в насквозь прокуренном кафе я обронил такие строчки:
Ешь ананасы, рябчиков жуй, День твой последний приходит, буржуй.