Том 13. Салли и другие

Вудхаус Пелам Гренвилл

— Очень даже хочу.

— И вам ничуть не больно думать, что, может быть, в эту самую минуту он ходит по пароходствам и наводит справки насчет отплытия в Малайю?

— Сейчас ночь, и все пароходства закрыты.

— Ну, завтра, с утра пораньше.

Она положила нож и вилку и как-то странно на меня посмотрела.

— Берти, вы удивительный человек, — проговорила она.

— То есть, в каком смысле удивительный?

— Наговорили тут столько чепухи, чтобы помирить меня с д'Арси. Я, конечно, восхищаюсь вами за это. Я нахожу, что вы ведете себя благородно. Впрочем, все знают, что мозгов у Вас — как у болотной курочки, но зато вы — сама доброта и щедрость.

Я оказался в затруднительном положении, поскольку ни одной болотной курочки

лично не знал и поэтому не мог судить о том, сколько у нее мозгов, но из слов Флоренс можно было понять, что маловато, и я уже собрался было спросить, а кто такие это знающие все, на которых она ссылается, когда она продолжила свои рассуждения:

— Вы ведь сами хотите на мне жениться, верно?

Мне пришлось опять отхлебнуть здешнего вина, прежде чем я смог ответить. Это был трудный вопрос.

— Ну да, а как же, — заверил я ее, чтобы она не обиделась. — Всякий захочет.

— И тем не менее вы…

Договорить она не успела, потому что в эту минуту внезапно, как это всегда происходит, началась облава. Джаз-банд замолчал на полуслове. Стало тихо. Словно из-под половиц, повыскакивали какие-то молодцы с квадратными челюстями, и один из них, судя по всему, главный распоряжающийся, голосом зычным, как сирена в тумане, велел всем оставаться на местах. Я еще, помнится, подумал, как они все точно подгадали: как раз к тому моменту, когда наш разговор принял неприятный оборот и уже грозил серьезной неловкостью. Мне доводилось слышать о лондонской полиции дурные отзывы, — как, например, от Китекэта Поттера-Перебрайта и остальных наутро после лодочных состязаний между Оксфордом и Кембриджем, — но человек непредубежденный не может не признать, что в отдельных случаях полиция выказывает чудеса такта.

Я, разумеется, не испугался. В такие передряги я попадал уже неоднократно и заранее знал, что будет дальше. Поэтому, видя, что моя дама переполошилась, я поспешил развеять ее опасения:

— Волноваться совершенно не о чем. Не надо «рыдать, лия потоки слез и в грудь себя бия», [11] как говорит Дживс. Все нормально.

— Они нас не арестуют?

Я снисходительно улыбнулся. Уж эти мне новички.

— Глупости. Нет ни малейшей опасности.

— Откуда вы знаете?

11

…и в грудь себя бия. — Цитата из трагедии Дж. Мильтона «Самсон-борец» (1671)

— Мне все это давно и хорошо знакомо. Коротко говоря, сейчас произойдет следующее. Нас всех сгонят в кучу, и мы в простых фургонах мирно отправимся в полицейский участок. А там в приемной выстроимся в очередь, и каждый назовет свое имя, фамилию и адрес, допуская при этом в мелочах некоторые отклонения от истины. Я, например, обычно называю себя Эфраим Гэдсби, проживающий по адресу: Стрэтхем-коммонз, Джубили-роуд, «Настурции». Почему именно так, сам не знаю, такая фантазия в голову пришла. А вы, если послушаете моего совета, назовитесь Матильдой Ботт, дом 365 по Черчиль-авеню, Ист-Далидж. По завершении этих формальностей нас отпустят по домам, а хозяин этого заведения останется один перед лицом его величества Закона.

Но Флоренс мои слова не успокоили. Я вижу, ей ну никак не сидится на месте. Вопреки предписаниям человека-сирены, она вскакивает со стула, будто пронзенная снизу спицей, и говорит:

— А по-моему, будет все не так.

— Так-так, если только они не завели новые порядки.

— По-моему, потащат в суд.

— Да нет же.

— Я лично не намерена рисковать. Всего наилучшего!

И сорвавшись с места, Флоренс бросилась к служебной двери, находившейся неподалеку от нашего столика. Ближайший констебль взлаял, как гончий пес, и рванул вдогонку.

Разумен ли был мой следующий поступок? Этого я так для себя и не решил. То мне кажется, что да, ведь рыцарь Байярд [12]

на моем месте поступил бы так же; а то — все-таки нет. А произошло, говоря вкратце, вот что: когда жандарм пробегал мимо меня, я выставил ногу, и он на полном скаку ласточкой спикировал на пол. Флоренс улизнула, а страж закона, разобравшись, где у него ноги, а где руки, поднялся с пола и уведомил меня, что я арестован.

А так как при этом он одной рукой держал меня за шиворот, а другой — сзади за штаны, сомневаться в правоте этого честного малого у меня не было оснований.

12

Байярд, Пьер де Террай (1473–1524) — знаменитый в Западной Европе «рыцарь без страха и упрека», герой многих преданий и баллад.

6

Ночь я провел «в узилище зловонном», [13] как сказал поэт, и наутро, чуть свет, был доставлен в полицейский суд на Винтон-стрит, где мне предъявили обвинение в «нападении на служителя закона и в воспрепятствовании исполнению им служебного долга» — выражение, на мой взгляд, емкое и по существу. Я был жутко голоден и небрит.

С мировым судьей этого района я прежде не встречался, как правило, я пользовался услугами его конкурента в районном суде на Бошер-стрит. Но Барми Фодеринг-Фиппс, познакомившийся с ним как-то в новогоднюю ночь, предупреждал, что с ним лучше дела не иметь, и теперь я в этом лично убедился. Мне даже подумалось, пока я слушал из уст пострадавшего фараона сагу о моем прегрешении, что Барми, обозвавший этого законника непробиваемым болваном с отдельными наиболее отталкивающими чертами испанского инквизитора высших степеней, скорее недооценил его в этом качестве, чем переоценил.

13

…в узилище зловонном. — Слова из посмертно опубликованного стихотворения Р. Бернса (1759–1796) «Письмо Эзопа к Марии».

Вид старого негодяя мне сразу не понравился. Он дышал ядом. Выражение его лица, если это можно назвать лицом, по ходу повествования становилось все мрачнее и беспощаднее. Он то и дело бросал на меня сквозь пенсне свирепые взоры, и даже самый подслеповатый зритель не мог бы не заметить, что все его симпатии — на стороне полицейского, а на роль мальчика для побоев выдвинут задержанный Гэдсби. Мне становилось все яснее, что задержанный Гэдсби сейчас получит по первое число и хорошо, если не угодит на остров Дьявола. [14]

14

Остров Дьявола. — Скалистый остров у берегов Французской Гвианы, куда до 1953 года отправляли преступников на каторгу.

Тем не менее, когда полицейский договорил свое «J'accuse» [15] * и меня спросили, желаю ли я что-нибудь сказать, я приложил старания. Да, признал я, в тот вечер, о котором речь, я действительно вытянул ногу, в результате чего констебль полетел вверх тормашками, но сделано это было случайно, без задней мысли. Просто у меня затекла нога от долгого сидения за столиком, и захотелось расслабить мышцы.

— Знаете, как иной раз бывает, хочется размяться, — пояснил я.

15

«Я обвиняю» (франц.) — слова-рефрен из знаменитой статьи Э. Золя в защиту Дрейфуса в связи с судебным процессом 1894–1906 гг.