Том 13. Салли и другие
Шрифт:
Он подпрыгнул на месте.
— Пегги!
Он схватил ее за руку. Он слышал, как глубоко она вдохнула.
— Пегги, послушай. — Он сжал ее руку так, что она поморщилась от боли. — Я не уезжаю. Я никогда не уеду. Да, я негодяй, но я не уеду, я собираюсь остаться здесь, с тобой. Ты мне нужна, Пегги! Ты меня слышишь? Ты нужна мне!
Она попыталась отстраниться, но он крепко держал ее.
— Я люблю тебя, Пегги. Будь моей женой.
В ее глазах появилось крайнее удивление, лицо побелело.
— Ну, как, Пегги? Он отпустил ее руку.
— Нет! — вскричала она.
Он отпрянул назад.
— Нет! — резко выкрикнула
Она перевела дыхание.
— Я…
Он грубо прервал ее:
— У тебя есть кто-нибудь другой, Пегги?
— Да, — тихо ответила она.
— Но ведь ты его не любишь? Она засмеялась.
— Я? Его? Нет, не люблю!
— Тогда выходи за меня, дорогая, — прошептал он.
Она покачала головой. Макси сел и обхватил подбородок. Она подошла к нему и пригладила его волосы.
— Ничего не получится, — ответила она. — Правда, ничего не получится. Послушай. Когда мы встретились, ты мне действительно понравился. И я чуть с ума не сошла, когда ты сказал, как любишь эту девушку на фотографии. Не то, чтобы я пыталась… Я вела себя так подло, это моя вина. Я думала, в этом не будет ничего плохого. Твое возвращение казалось настолько далеким и нереальным, и я подумала, мы сможем быть хорошими друзьями и… а теперь ты можешь вернуться к ней, теперь все стало по-другому. Я не буду тебя удерживать. Это было бы слишком подло. Джордж, ты ведь не хочешь оставаться. Тебе сейчас так кажется, а на самом деле ты не хочешь.
— Я люблю тебя, — пробормотал Макси.
— Ты забудешь меня. Ты забудешь меня как одну из бродвейских грез, Джордж. Подумай об этом. Сейчас ты во власти Бродвея, но ты ему не принадлежишь. Ты не такой, как я. У тебя другая кровь. Цыплята и розы у тебя в саду, — вот чего тебе действительно хочется. А Бродвей — это сон. Когда я была маленькой, мне очень хотелось попробовать леденцы, что лежали на витрине. И вот однажды брат купил их мне. Примерно минуту я была самым занятым человеком в мире, облизывая их и смакуя. А потом выбросила. Бродвей — это тот же леденец для тебя, Джордж. Ты возвратишься к своей девушке и к своим коровам. Мне будет немного больно, но я буду рада, когда у тебя все хорошо сложится. Она ловко нагнулась и поцеловала его в лоб.
— Я буду скучать по тебе, — нежно сказала она и ушла.
Он сидел без движения. Темнота за окном сменилась серым туманом, потом рассвело. Он встал и почувствовал, как замерз.
— Бродвейская греза… — пробормотал он.
Затем он подошел к камину, взял фотографию и поднес ее к окну, чтобы разглядеть получше.
Сквозь неплотно прикрытые шторы на нее упали первые лучи света.
Вудхауз на войне
Перевод с английского И. Бернштейн
ИЭН СПРАУТ И ДЕЛО ВУДХАУЗА
Каждые два года, в середине октября, некоторые
Когда Вудхауз умер (14 февраля 1975 г.), все это было бы невозможно. Правда, за полтора месяца до смерти он сам стал сэром — королева к Новому году посвятила его в рыцари, — но смутная память о его позоре не позволила бы создать общество и устраивать такие торжества. Больше двадцати лет он прожил в Америке, больше десяти лет до этого — тоже не в Англии. Дело в том, что давно, в самом начале этих долгих лет, он оказался в гитлеровской Германии и несколько раз выступил там по радио. Его обвинили в предательстве, он очень тяжело это принял и в Англию не вернулся. Когда негодование пошло на убыль, ему бы не мешали приехать, но он бы там жить не смог.
Конечно, читали его всегда, и многие — очень любили, но шумная, явная, огромная слава в те годы притихла. Теперь она полностью вернулась. Выходит прелестный журнал «Вустерский соус», собирается Вудхаузовское общество, есть особый сорт роз, которому сумели придать оттенок красноватой сливы в честь его прозвища Plum. Может быть, все изменилось бы и так — англичане отходчивы, но знать наверняка мы не можем; зато знаем, что окончательно добился правды совершенно определенный человек, Иэн Спраут, который был членом парламента (от консерваторов), а одно время — министром в кабинете Маргарет Тэтчер. Преодолевая предрассудки и бюрократическое сопротивление, он собрал все документы и раскопал свидетельства. Если бы не это, королева не даровала бы Вудхаузу рыцарского звания, во всяком случае — не успела бы дать его, как в сказке или вудхаузовском романе, перед самой его смертью.
Когда Вудхауз уже умер, Иэн Спраут издал книгу о его деле (Ian Sprout. Wodehouse at War) и своих разысканиях. Именно о разысканиях, о себе он почти совсем не пишет. Читая, поневоле думаешь, что это — еше один рассказ об отце Брауне, который скрупулезно восстанавливает чье-то доброе имя, вникая в то, что мог сделать именно этот человек, а чего он сделать не мог.
Долгое и печальное дело началось с того, что летом 1940 года, когда немцы так быстро заняли Францию, Вудхауз с женой жили именно там, на самом Севере, в курортном городке Ле-Тукэ, где незадолго до этого купили дом. Тихий, работящий Плам вообще старался сбегать из Лондона, хотя очень его любил.
В Англии сразу узнали, что в Ле-Тукэ пришли немцы, и больше ничего толком о Вудхаузе не слышали. Потом, когда уже разгорелись страсти, многие заверяли, что он немцев приветствовал, с ними ладил и вообще остался намеренно. На самом деле, у него забрали дом, а самого вскоре отправили в лагерь для интернированных. Жене пришлось уехать и жить год под Лиллем с маленькой собачкой. Кстати, уехать в Англию, от которой их отделял только канал, Вудхаузы никак не могли решиться из-за своих животных. Надеюсь, больше народу умилится здесь, чем рассердится.