Том 13. Салли и другие
Шрифт:
— Я могу все объяснить. Мамаша не виновата. Она хотела почистить жемчуг и поручила мне отнести ожерелье к ювелиру А я отдал его в заклад и заказал копию, потому что мне срочно понадобились деньги.
— Вот так так! — воскликнула тетя Далия. — Слыханное ли это дело? Чего только не придумают люди, а, Берти?
— Признаюсь, я тоже ничего подобного не слышал.
— Поразительно, да?
— Фантастика, я бы сказал.
— Однако же бывает.
— М-да, бывает.
— Мне потребовалась тысяча фунтов, чтобы вложить в постановку, — уточнил Перси.
Тут Л.Дж. Троттер, который этим утром был в голосе, взвыл так, что в буфете
— Ты вложил тысячу фунтов в какой-то спектакль!
— Не в какой-то, а в спектакль по пьесе Флоренс и моей. Моя обработка ее романа «Спинола». Один из наших спонсоров нас подвел, и я, чем огорчить девушку, которую люблю…
На него широко открытыми глазами смотрела Флоренс. Если помните, описывая, как она выглядела, когда впервые узрела мои усы, я заметил, что в ней появилось нечто от фигуры «Пробуждение души». [60] На этот раз «Пробуждение души» было еще заметнее. Бросалось в глаза за милю.
— Перси! Вы сделали это для меня?
— Да, и опять сделаю, — с вызовом ответил Перси. Заговорил Л.Дж. Троттер. Не стану утверждать, что он начал свою речь с возгласа: «Да чтоб мне лопнуть!» Но каждое его слово было пропитано именно этой мыслью. Он был, что называется, вне себя, и я даже слегка пожалел мамашу Троттер, при всей моей к ней антипатии. Царству ее пришел конец. Отныне и впредь было совершенно ясно, кто фюрер в доме Тротгеров. Червь вчерашнего дня — или, если угодно, червь десяти минут назад, — оказался червем в тигровой шкуре.
60
Пробуждение души. — Популярная в начале XIX века пьеса Рудольфа Штайнера.
— Вопрос решен! — возопил он. Я почти уверен, что это слово здесь подходит. — Больше ты не будешь слоняться по Лондону, молодой человек! Мы сегодня же, прямо сейчас уезжаем отсюда…
— Что? — вякнула тетя Далия.
— …и как только прибудем в Ливерпуль, ты приступаешь к делу, притом, с самого низа, как тебе следовало сделать еще два года назад, если бы я не поддался уговорам вопреки собственному убеждению. Пять тысяч фунтов я отдал за ожерелье, и ты…
Чувства переполнили его, и он замолчал, чтобы перевести дух.
— Но, мистер Троттер! — взволнованно произнесла тетя Далия. — Вы же не уедете сегодня до обеда?
— Уедем. Думаете, я соглашусь вытерпеть еще один обед этого вашего французского кухмистера?
— Но я надеюсь, вы не уедете, прежде чем мы с вами не уладим дело насчет покупки «Будуара»? Может быть, вы уделите мне пять минут для разговора в библиотеке?
— Нет времени. Я должен заехать в Маркет-Снодсбери и обратиться к врачу. Вдруг он сможет что-то сделать, чтобы унять боль. Вот здесь, — пояснил Л.Дж. Троттер и ткнул пальцем в область четвертой жилетной пуговицы.
— Ай-яй-яй, — покачала головой тетя Далия.
И я тоже покачал головой. Но больше никто из присутствующих не выразил сочувствия, причитающегося каждому страждущему. Флоренс во все глаза, сколько у нее их было, упивалась зрелищем Перси Горринджа, а Перси заботливо склонился
— Идем, маман, — проговорил Перси, поднимая ее на ноги. — Я смочу тебе виски одеколоном.
И с укоризненным взором в сторону Л.Дж. Троттера бережно повел ее вон из столовой. Сыночек — лучший друг женщины.
На лице у тети Далии все еще оставалось выражение ужаса. Я понимал, о чем она думает. Отпусти она сейчас этого Троттера в Ливерпуль, и все погибло. Такие тонкие сделки, как продажа дамского еженедельника покупателю, пропитанному апатией потребительского спроса, по почте не заключаются. Необходимо иметь его под рукой, обнимать за плечики и давить своим обаянием.
— Дживс! — воскликнул я, сам не зная почему, на самом-то деле я не видел, чем бы он мог помочь.
Дживс почтительно ожил. На протяжении всех последних речей и объяснений он стоял в глубине сцены с отчужденным, отсутствующим видом, который он всегда принимает, если оказывается при массовках кто-во-что-горазд, в которые понятие благопристойности не позволяет ему вмешиваться. Я сразу воспрял духом, увидев с его стороны готовность сплотить ряды.
— Не позволительно ли мне будет внести предложение, сэр?
— Да, Дживс?
— Мне представляется, что тут мистеру Троттеру может принести облегчение один из моих утренних бальзамов.
В горле у меня заклокотало. Я его понял.
— Вы имеете в виду те смеси, которые вы приготавливаете для меня, когда этого требует состояние моих мозгов?
— Вот именно, сэр.
— То есть паши смеси подействуют, если залить их в рот мистеру Роттеру, вернее сказать, наоборот?
— О да, сэр. Они оказывают действие непосредственно на внутренние органы.
Этого мне было достаточно. Я убедился, что Дживс, как всегда, тетигистит эти, как их, ремы. [61] Я спросил у Троттера:
— Вы слышали?
— Ничего я не слышал. Думаете, что при такой боли… Я остановил его властным жестом.
— Ну, так слушайте теперь, — объявил я. — Бодритесь, Л.Дж. Троттер! Прибыли морские пехотинцы Соединенных Штатов. Никакой врач вам не нужен. Ступайте с Дживсом, и он приготовит вам смесь, которая вернет ваш живот в пик сезонной формы, не успеете вы выговорить «Лемуэль Генгульфус».
61
…тетигистит эти, как их, ремы. — Довольно неуклюжая попытка передать на доступном языке любимое латинское выражение Дживса: Rem acu tetigisti — коснулся самой сути.
Он оглянулся на Дживса с безумной догадкой во взоре. У тети Далии, я услышал, перехватило дыхание.
— Это правда?
— Да, сэр. Могу гарантировать успех. Л.Дж. Троттер звучно охнул.
— Идемте, — кратко вымолвил он.
— Я с вами, — сказала тетя Далия. — Буду держать вас за ручку.
— Одно только предупреждение, — остановил я их на пороге. — Сначала, когда вы проглотите содержимое стакана, у вас возникнет минутное ощущение, будто вас поразила молния. Не обращайте внимания. Это все входит в целительный процесс. Последите только за своими глазами, а то они выскочат из орбит и ударятся о стену.