Том 15. Письма 1834-1881
Шрифт:
Прибавлю, собственно для Вас, еще то, что Вы, кажется, не первый год меня знаете, что я в каждую тяжелую минуту к Вам приезжал отдохнуть душой, а в последнее время исключительно только к Вам одной и приходил, когда уж очень, бывало, наболит в сердце. Вы видели меня в самые искренние мои мгновения, а потому сами можете судить: люблю ли я питаться чужими страданиями, груб ли я (внутренно), жесток ли я?
Аполлинария — больная эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего,всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства в уважение других, хороших черт, сама же избавляет себя от
Я многое бы мог написать про Рим, про наше житье с ней в Турине, в Неаполе, да зачем, к чему? к тому же я Вам многое передавал в разговорах с Вами.
Я люблю ее еще до сих пор, очень люблю, но я уже не хотел былюбить ее. Она не стоиттакой любви.
Мне жаль ее, потому что, предвижу, она вечно будет несчастна. Она нигде не найдет себе друга и счастья. Кто требует от другого всего, а сам избавляет себя от всех обязанностей, тот никогда не найдет счастья. *
Может быть, письмо мое к ней, на которое она жалуется, написано раздражительно. Но оно не грубо. Она в нем считает грубостью то, что я осмелился говорить ей наперекор, осмелился выказать, как мне больно. Она меня третировала всегда свысока. Она обиделась тем, что и я захотел наконец заговорить, пожаловаться, противоречить ей. Она не допускает равенства в отношениях наших. В отношениях со мной в ней вовсе нет человечности. Ведь она знает, что я люблю ее до сих пор. Зачем же она меня мучает? Не люби, но и не мучай. Тоже много было в том письме сказанного в шутку. Сказанное в шутку она читает как серьезное с досады, и выходит как бы грубость.
Но довольно об этом. Не вините хоть Вы меня. Я Вас высоко ценю, Вы редкое существо из встреченных мною в жизни, я не хочу потерять Вашего сердца. * Я высоко ценю Ваш взгляд на меня и Вашу память обо мне. Я Вам потому так прямопро это пишу, что Вы сами знаете, я ничего от Вас не домогаюсь, ничего от Вас не надеюсь получить, след<овательно>, Вы не можете приписать моих слов ни лести, ни заискиванию, а прямо примете их за искреннее движение моей души.
Вы в Цюрихе и надолго, * пишет Ваша сестра. Слушайте (если можете и хотите): где бы Вы ни были, черкните мне изредка хоть два слова о себе, уведомляйте меня. Я не требую, чтобы Вы утомляли себя, писали часто. Мне хочется только, чтобы Вы иногда вспомнили обо мне. О Вас же мне в высшей степени будет всегда интересно слышать.
Опять хочу повторить Вам свой всегдашний совет и пожелание: не закупоривайте себя в исключительность, отдайтесь природе, отдайтесь внешнему миру и внешним вещам хоть немножко. Жизньвнешняя, действительная развивает нашу человеческую природу чрезвычайно, она материал дает. Впрочем, Вы не смейтесь надо мной очень.
Положение мое ужасающее. Как его улажу, не знаю. * Из
Адрес мой покамест тот же. * Если напишете мне вскорости, отвечу Вам и приготовлю к тому времени адрес более постоянный,который мог бы служить на всё время.
До свидания: когда-то? Прощайте. Будьте счастливы, будьте счастливы всю Вашу жизнь. Крепко жму Вам руку и очень желаю с Вами хоть когда-нибудь встретиться. Что-то мы тогда будем оба? А Вы мне всегда будете очень памятны.
Ваш весь Ф. Достоевский.
P. S. У Вас теперь юность, молодость, начало жизни — экое счастье! Не потеряйте жизни, берегите душу, верьте в правду. Но ищитеее пристальновсю жизнь, не то — ужасно легко сбиться. Но у Вас есть сердце, Вы не собьетесь.
А я — я кончаю жизнь, я это чувствую. Всё равно, — Вы мне как молодое, новое дороги, кроме того что я люблю Вас как самую любимую сестру.
93. А. А. Краевскому *
8 июня 1865. Петербург
8 июня/65 год.
Милостивый государь Андрей Александрович,
Сообразив наш давешний, весьма краткий разговор, считаю нелишним изложить Вам письменно всю мою просьбу, для точности и вообще для избежания каких-либо недоумений.
Просьба моя имеет два вида.
1) Я прошу 3000 руб. теперь же, вперед за роман, который обязуюсь формальнодоставить в ред<акцию> «От<ечественных> записок» не позже первых чисел начала октября нынешнего года.
2) На случай моей смерти или на случай недоставления в срок рукописи романа в редакцию «От<ечественных> записок» представляю в заклад полное и всегдашнее право наиздание всехмоих сочинений, равномерно право их продать, заложить, — одним словом, поступить с ними как с полною собственностью. *
NB. Роман мой называется «Пьяненькие» и будет в связи с теперешним вопросом о пьянстве. Разбирается не только вопрос, но представляются и все его разветвления, преимущественно картины семейств, воспитание детей в этой обстановке и проч. и проч. * Листов будет не менее 20,но может быть и более. За лист 150 руб. (За «Мертвый дом» я получал в «Русск<ом> мире» и во «Времени» по 250 р.) *
3) Если бы моя работа не понравилась редакторам «От<ечественных> записок» (или цена показалась бы высока), то они имеют право возвратить ее мне обратно и удержать заклад до тех пор, пока я не выплачу 3000 руб. (с 10-ю процент<ами>). Срок внесения денег в таком случае полагается до 1-го января 66-го года. Предоставляется, сверх того, по контракту право на получение издателю «От<ечественных> записок» гонорария за все те статьи, которые я где-либо и когда-либо напечатаю, вплоть до уплаты 3000 руб. с процентами.