Том 16. Фредди Виджен и другие
Шрифт:
Через пять минут Фредди сидел за письменным словом, пытаясь понять, что у него осталось. Дядя со слов кухарки сообщил, что нужно потратить чуть больше четырех пенсов на голову. Казалось бы, невероятно, но дама, носившая фамилию Бесемер, в таких делах разбиралась. Видимо, дело в том, что четыреста порций дешевле. Когда покупаешь булочки тоннами, тебе делают скидку.
Так. Хорошо. Надо достать пять фунтов. Где же? Дядю просить нельзя, поскольку деньги ты потратил на пари, а спорил — о том, собьет ли его, дядину, шляпу мальчишка с непомерными ушами.
Что делать? Все запуталось, и я не удивляюсь, что Фредди дня два или три не делал ничего.
Правда, в
Ирония судьбы заключалась в том, что денег хватило бы, если бы он не ринулся в авантюру. Думая о том, что он мог бы спокойно и важно ходить по Ноттинг-хиллу, Фредди испытывал страшные терзания. Он так и сказал мне: «Я испытывал страшные терзания».
И вот, бесплодно перебрав все способы, он увидел выход. Ему стало известно, что в этот самый день в боттлетонском Дворце развлечений состоится любительский концерт, и победитель получит именно пять фунтов. Читая последние слова, он буквально закачался.
Надо заметить, что к этому времени он совсем пал духом, и решил ради долга чести открыться дяде. Конечно, думал он, тот может его растерзать, но так мечтает женить его на Доре, что скорей ограничится бранью и даст искомую сумму.
Как бы то ни было, Ф. полагал, что это — единственный шанс. Он позвонил лорду Б., но ему сообщили, что Великий Вождь снова уехал в Боттлтон. На митинг, уточнил дворецкий, во Дворец развлечений. Фредди с большей охотой попытался бы отобрать у тигра отбивную, но ничего не поделаешь! Выпив для храбрости, он пожевал зернышко гвоздики и отбыл туда же.
Должно быть, вы не были в Боттлтон-ист, в самом лучшем случае — о нем слышали. Место своеобразное, вроде Лайм-хауза, только там меньше загадочных китайцев. Домики — серые, кошек — тьма, а всякий, у кого заведется бумажка или апельсиновая шкурка, бросает ее на мостовую. От всего этого Фредди затосковал и решил еще выпить, но услышал приветственные крики и понял, что приближается к Дворцу.
Только он собрался попросить, чтобы о нем доложили лорду Блистеру, как ему бросилась в глаза афиша, возвещающая о концерте и о вожделенной пятерке. Все мгновенно изменилось. Он понял, что неприятный разговор можно отложить на неопределенное время. Вот они, пять фунтов. Можно сказать, в кармане.
Наверное, вас удивит его благодушная доверчивость. Но вспомните, что совсем недавно он снискал огромный успех у ноттингхилльских матерей. Что Боттлтон-ист для такого человека?
Правда, одна трудность была. Нужен аккомпаниатор, а найти его нелегко. Как вы помните, в Ноттинг-хилле по клавишам била Дора, но в данном случае ее не попросишь, ибо среди прочего, тут очень важна тайна. По той же причине нельзя пригласить и Трутня. Мир не должен знать, что Фредерик Виджен с успехом поет в Ист-энде. [82]
82
…в Ист-энде — то есть в восточных районах Лондона, там жили «низшие классы», в Вест-энде, на Западе — высшие. Сейчас фактически это не так, но ощущение осталось. Интересно, что такое же противопоставление «Востока» и «Запада» свойственно Москве. Почему восточная часть города чаще бывает индустриальной? Заметим, что Боттлтон-иста на свете нет. Его выдумал Вудхауз и прекрасно изобразил в
Он шел и думал, как преодолеть последнюю преграду. Удача не подкачала. В неуютном проулке он увидел объявление, сообщающее, что Дж. Уотербери дает уроки фортепианной игры. Резонно полагая, что такой учитель умеет играть и сам, он постучался в дверь. Загадочный глаз скрупулезно его осмотрел сквозь замочную скважину, после чего дверь открылась, и он оказался лицом к лицу с этим самым субъектом.
Первые минуты ушли на взаимные объяснения. Фредди протянул субъекту визитную карточку. Субъект сказал, что не заставил бы ждать, если бы ему не показалось, что за дверью — Рыжий Мерфи, который из-за легких разногласий грозился его выпотрошить. Фредди объяснил, что он просит аккомпанировать ему на концерте. Субъект отвечал, что просьба эта законна, ибо он, субъект, играет прекрасно, и участие его — половина успеха.
Потом они оговорили условия и решили, в конце концов, что Фредди заплатит субъекту пять шиллингов, а встретятся они у входа за кулисы ровно в восемь.
— Если меня не будет, — сказал субъект, — зайдите в «Зеленого гуся», он прямо за углом,
— Ладно, — сказал Фредди. — Петь я буду «Серебро луны сияет, словно свет ее очей».
— Что ж, дело ваше, — сказал субъект, по-видимому, склонный к философии.
Фредди ушел, вполне довольный. Дж. У. ему не очень понравился. Лучше бы он все-таки мылся и не так дышал джином. Но что найдешь за такую цену? Больше заплатить он не мог, значит — не мог и пригласить тех, кто играет в Квинз-холле.
Завершив предварительные действия, Фредди занялся собственным обликом. Другие, думал он, предстанут перед публикой во всей своей славе, но он — другое дело. Судя по всему, дядя днюет и ночует в Боттлтон-исте. Ни в коем случае нельзя, чтобы он обо всем узнал. Вряд ли он посетит Дворец именно в этот вечер, но все-таки стоит как-то застраховаться.
Поразмыслив немного, Ф. решил скрыть лицо под черным бархатом. Пусть так и объявят: «Менестрель в маске».
Перекусив в клубе (устрицы и пиво), он долго полоскал горло и выводил «ми-ми-ми», а ровно в восемь пришел на место встречи.
Аккомпаниатор уже был там, буквально благоухая джином. Фредди дал ему деньги, и оба они встали у входа на сцену.
Ждать пришлось плюс-минус четверть часа, и за это время Фредди вознесся духом горб. Местные таланты убеждали его, что первенство обеспечено. Он не знал, кто заменяет жюри — наверное, глас народа, — но не сомневался, что при любой системе первое место за ним.
Таланты делали, что могли, но и близко не подходили к истинному искусству. Перед ним прошло пятеро, ни один из них не привлек бы матерей и на минуту, тем более — не довел бы до экстаза. Тут важны личность и мастерство. Или они у вас есть, или их нет. У талантов их не было, у него они были. Можно сравнить это со скачками, в которых участвуют благородный конь и деревенские клячи.
Итак, он ждал четверть часа, напевая «ми-ми-ми» и все выше возносясь духом. Наконец, талант, похожий на слесаря, закончил песню «Передайте матери моей». Ему похлопали, и местный конферансье поманил Фредди пальцем. Час настал.
Он говорил мне, что ничуть не волновался. Судя по слухам, на этих вечерах нелегко овладеть аудиторией, но она казалась дружелюбной, и он твердо ступил на сцену, поправляя маску.
Первый звонок прозвенел, когда конферансье, толстый тип с набрякшим лицом цвета сливы, спросил, как его объявлять. Заметим, что сперва он, задрожав, отступил шага на два и беззащитно поднял руки.