Том 18. Избранные письма 1842-1881
Шрифт:
Адрес мой все тот же: в Кишинев, в главный штаб Южной армии. Мне особенно хотелось бы теперь успокоиться насчет этих 2-х вещей — то есть прочесть их в печати и забыть — для того, чтобы заняться отделкой новых вещей, которые надеюсь поместить в вашем журнале и для которых у меня матерьялов гибель. Матерьялов современного, военного содержания, набранных и приготовленных не для вашего журнала, но для «Солдатского листка», о попытке основания которого при Южной армии вы слышали, может быть, в Петербурге. На проект мой государь император всемилостивейше изволил разрешить печатать статьи наши в «Инвалиде»!* В ожидании скорого ответа вашего с совершенным уважением имею честь быть
ваш покорнейший слуга гр. Л. Толстой.
19 декабря.
1855
37.
<перевод с французского>
1855 г. Января 6. Симферополь.
6 января.
Дорогая и чудесная тетенька!
Я знаю, что в глубине души вы не можете сомневаться в моей любви и в том, что она не изменится ни при каких обстоятельствах, и что огорчением вызваны ваши жестокие слова о том, что вы сомневаетесь в моей любви, которая и в разлуке не ослабла и растет с годами день от дня. Ваше письмо от 23 октября, которое я получил 3 января, меня очень опечалило*.
За прошлое лето я написал вам более 5 писем, из них половина, как я вижу, не дошла. Ради бога, дорогая тетенька, никогда не объясняйте равнодушием мое молчание; вы лучше всех знаете, что это не так; что сильнее привязанности у меня нет и не будет в жизни; так не обижайте меня, говоря, что в ней сомневаетесь и что, вероятно, ваши письма не доставляют мне удовольствия. Я говорил и повторяю от глубины души (я слишком почитаю вас, чтобы осквернить свои чувства к вам неправдою), что ваши письма не удовольствие доставляют мне, но что они для меня огромное благо, что я делаюсь совсем другим, делаюсь лучше, получив одно из ваших писем, что я перечитываю 80 раз, счастлив так, что не могу усидеть на месте, хочется всем их прочесть, что, ежели я вступил на дурной путь, я останавливаюсь и начинаю вырабатывать правила, чтобы исправиться. Ради бога, дорогая тетенька, раз навсегда, объясняйте мое молчание или неаккуратностью почты (которая чрезмерна в это время), или тем, что понапрасну не хочу вас волновать. А меня не наказывайте своим молчанием.
Я не участвовал в двух кровопролитных и несчастных сражениях в Крыму*, но я прибыл в Севастополь тотчас после того, которое произошло 24-го, и прожил там месяц. Боев в открытом поле не происходит теперь из-за зимнего времени, а зима стоит суровая, осада же продолжается. Каков будет исход кампании, одному богу известно; как бы то ни было, так или иначе, Крымская война должна окончиться месяца через три или четыре. Но увы! окончание Крымской кампании не значит конец войны; похоже, что она затянется надолго. Кажется, я упоминал в письме к Сереже* и Валерьяну* об одном занятии, которое меня привлекало; теперь это дело решенное, и я могу о нем говорить. Я задумал основать военный журнал. Проект этот я выработал в сотрудничестве многих выдающихся людей, он был одобрен князем и послан на усмотрение его величества; но так как у нас всюду интрига, нашлись люди, которые опасались конкуренции этого журнала, да кроме того, может быть, и направление его было не во взглядах правительства. Государь отказал.
Эта неудача, сознаюсь, меня огорчила ужасно и изменила мои планы. Ежели, бог даст, скоро кончится Крымская кампания, ежели я не получу места, которым я был бы доволен, ежели не будет войны в России, я уеду из армии в Петербург и поступлю в военную академию. Мне пришло это в голову, во-первых, потому что я не хочу бросать литературы, которою невозможно заниматься в условиях походной жизни, во-вторых, потому что я, кажется, становлюсь честолюбив, то есть не честолюбив, я хочу приносить пользу, а для этого надо быть чем-нибудь больше, чем подпоручик, а в-третьих, потому что я вас всех увижу и также всех своих друзей. Николенька мне пишет, что Тургенев познакомился с Машенькой;* я в восторге от этого; ежели вы встретитесь с ним у них, скажите Вареньке*, что поручаю ей поцеловать его от меня и сказать ему, что, хотя я знаком с ним только по его сочинениям, я многое бы хотел ему сказать. Прощайте, дорогая тетенька; как
38. Н. А. Некрасову
1855 г. Января 11. Эски-Орда.
Милостивый государь Николай Алексеевич!
В предыдущем письме моем я мельком писал вам о матерьялах, набравшихся у меня для военного журнала, который предполагалось издавать при армии, и которые — матерьялы — я предлагал вам поместить в вашем журнале; теперь подробнее поговорю об этом предмете. В неудаче этого журнала мне не столько жалко даром пропавших трудов и матерьялов, сколько мысли этого журнала, которая стоит того, чтобы быть осуществленной, хотя отчасти, ежели невозможно было осуществить ее вполне.
Основная мысль этого журнала заключалась в том, что ежели не большая часть, то верно большая половина читающей публики состоит из военных, а у нас нет военной литературы, исключая официальной военной литературы, почему-то не пользующейся доверием публики и потому не могущей ни давать, ни выражать направления нашего военного общества. Мы хотели основать «Листок», по цене и по содержанию доступный всем сословиям военного общества, который бы, избегая всякого столкновения с существующими у нас военно-официальными журналами, служил бы только выражением духа войска.
Журнал бы разделялся на официальную и неофициальную часть. В 1-й помещались бы 1) Известия о военных событиях со всех театров войны. 2) Приказы о наградах за заслуги, выходящие из общего разряда отличий. 3) Сентенции военного суда за постыдные поступки. В неофициальной — помещались бы: 1) Современные и исторические рассказы из военного быта. 2) Биография и некрологи военных лиц всех сословий. 3) Солдатские песни. 4) Популярные статьи о ученых предметах военного искусства (тактики, артиллерии, инженерного искусства). Из военного министерства — где вы можете найти и подробный проект, и пробный листок наш — ответили нам, что мы можем печатать статьи свои в «Инвалиде». Но по духу этого предполагавшегося журнала вы поймете, что статьи, приготовленные для него, скорее могут найти место в «Земледельческой газете» или в какой-нибудь «Арабеске», чем в «Инвалиде»*. Поэтому-то я и прошу вас дать некоторым отделам — почти всем неофициальным — место в вашем журнале, и не временное, а постоянное. Я бы ежемесячно взялся доставлять от 2 до 5 и более печатных листов статей военного содержания литературного достоинства никак не ниже статей, печатаемых в вашем журнале (я смело говорю это — ибо статьи эти будут принадлежать не мне), и направления такого, что они не доставят вам никакого затруднения в отношении цензуры.
Наши выгоды — ежели вы примете мои предложения, будут состоять 1) в том, что мысль наша основать литературу, служащую выражением военного духа, найдет начало осуществления, которое, надеюсь, со временем примет большие размеры, и 2) в том, что статьи наши будут помещаться в лучшем и пользующемся наибольшим доверием публики — журнале.
Ваши выгоды будут состоять 1) в приобретении образованных и даровитых сотрудников, 2) в увеличении интереса вашего журнала и 3) в отчасти обеспеченном заготовлении материалов для него. Выгоды на вашей стороне; поэтому и условия, которые я предложу вам, будут для вас тяжелее тех, которые я возьму на себя.
Я обязываюсь доставлять вам ежемесячно от 2 до 5 листов статей военного содержания, за которые вы мне платите, сколько хотите. Вы же обязываетесь печатать тотчас же все, что я ни пришлю вам. Признаюсь, условие это кажется слишком дерзко, и я боюсь, что вы не захотите принять его. Но ежели вы поверите тому, как много я дорожу достоинством журнала, которого я имею честь быть сотрудником, и признаете во мне несколько литературного вкуса, надеюсь, вы не захотите своим несогласием разрушить такую обоюдно выгодную для нас сделку и предприятие, не лишенное и общей пользы.