Том 19. Ночь лейтенанта Уилера
Шрифт:
За дверью что-то щелкнуло, и нетерпеливый голос спросил:
— Что вам нужно?
Я увидел плод моего воображения стоящим в дверях с выражением явного нетерпения на лице.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов, мистер Вернон. Но найти вас не так-то просто.
— Вам лучше войти. — Приглашение прозвучало не очень-то любезно.
Гостиная Вернона в отличие от гостиной Деккера несла на себе явный отпечаток личности хозяина или даже чего-то еще, что будет посильнее личности. Мебель была дорогая и со вкусом подобранная.
Вернон остановился у окна и повернулся ко мне спиной, глядя на улицу. Даже в спортивном домашнем костюме он выглядел человеком из высшего общества.
— Полагаю, вы не со всеми так невежливы, как со мной, — заметил я доброжелательно. — Я вынужден прийти к заключению, что не понравился вам.
— Вы совершенно правы, лейтенант, — холодно произнес он. — Но вероятно, вы помните нашу первую, весьма короткую встречу. Тогда я вошел в комнату и увидел, что вы измываетесь над женщиной, которую я чрезвычайно уважаю.
— Хотя она и супруга вашего босса? — спокойно спросил я.
— Что вы хотите этим сказать? — Он резко повернулся ко мне, глаза его смотрели настороженно.
— Я слышал, что вы проводите много времени в доме Майера в его отсутствие. В таком случае уместно будет предполагать, что вы общество его жены предпочитаете его обществу. Вы не согласны?
— Я достаточно долго терпел вашу наглость, лейтенант. Можете убираться из моей квартиры.
— Что ж, если вы предпочитаете отвечать на мои вопросы в полицейском управлении.
— Хорошо. — Он помолчал минуту. — Я отвечу вам на все вопросы, только покороче. Через полчаса у меня важное свидание.
— Тогда сначала выслушайте меня и не прерывайте, пока я не закончу. Потом можете сказать все, что вам захочется.
— Спасибо, лейтенант. — Голос его прозвучал достаточно неприятно.
В сущности, я использовал одни и те же приемы. Это становилось скучно. Деккеру я доказывал, что Майер мог пытаться обвинить его в убийстве, Майеру — что Деккер собирается то же самое проделать с ним.
Теперь я играл в ту же игру с вариантами. Например, если муж узнает, что его обожаемая жена обманывала его не только с художником, но и с его ближайшим помощником, он может сообразить, что наилучшей местью будет убийство одного из любовников с тем, чтобы другого осудили за это преступление.
Почему же Майер мог решить сделать Вернона ответственным за убийство? Самое простое — он внезапно узнал о существовании соперника, то есть одного из соперников, и в припадке ревности убил его. Чтобы доказать вину Вернона, он перечеркнул изображение обнаженной Жанин Майер, которое находилось в мастерской как молчаливое доказательство того, что Хардейкр и миссис Майер были любовниками.
Вернону не были свойственны ни хитрость Деккера, ни животный страх Майера. Когда я закончил, он спокойно закурил сигарету и ухмыльнулся.
— У вас талант! Вам следовало бы работать
С Майером я был во всем уверен, здесь же мне пришлось действовать наугад.
— Задержитесь на моем предположении, мистер Вернон, — просто сказал я. — Прежде чем кинуться убивать Хардейкра для того, чтобы в убийстве обвинили вас, Майер должен был предпринять один важный шаг.
— Неужели? Какой же?
— Например, он должен был быть уверен, что у вас нет алиби на время убийства.
Он сжал губы, неопределенно моргнул, посмотрел на меня и отвел глаза.
— Вы придумали все лучше, чем любой убийца. Это было очень интересно. Это все, лейтенант?
— Если бы у вас было алиби на время убийства Хардейкра, я бы о нем уже узнал от вас.
— Я не могу планировать каждую свою ночь с учетом того, что кто-то может быть убит и меня обвинят в убийстве, — огрызнулся он. — Да, у меня нет алиби. Но я не думаю, что это делает меня виновным в некоей непредусмотрительности.
— Это может представить Джорджа Майера еще более виноватым, если кто-то тщательно организовал все так, чтобы вы ночью совершили то, что удержит вас от подтверждения своего алиби. Подумайте об этом, мистер Вернон.
— В любом случае я больше не желаю отвечать на ваши вопросы.
— С этим я, конечно, ничего не могу поделать, — согласился я. — Но ситуация интересная, даже забавная.
— Что вы хотите этим сказать, Уилер? — Он со злобой посмотрел на меня.
— В сущности, я дал вам возможность повернуть все против Майера, — честно признался я. — Все, что от вас требовалось, — согласие и история о том, как кто-то позвонил вам и послал в необитаемое место в пятидесяти милях отсюда. Но вы не приняли моего предложения.
— А вам не приходит в голову заподозрить меня в честности и принципиальности, лейтенант? — холодно спросил он.
— Я не понимаю, что это такое: честность и принципиальность. Все, по-моему, зависит от обстоятельств. Но я приписываю вам желание кого-то в этом деле оградить или защитить. Вы сильно напуганы тем, что можете вовлечь кого-то в это дело. И я думаю, вам лучше рассказать мне, что же происходило в ночь убийства. Можете даже допустить, что вы и Жанин были любовниками.
— Если вы будете продолжать в таком духе, Уилер, мне придется применить силу.
— Хорошо, — дружелюбно согласился я. — Я силу применять не стану. Итак, поговорим о другом. Хэл Деккер вчера рассказал мне, как вы познакомились с Хардейкром. Ваш друг писатель упомянул об этом художнике, который недавно переехал в дом, где он сам жил, и так далее. Деккер все свел к одной фразе, что-то вроде того, что мир тесен. Я уже встречался с Ламбертом Пирсом и полагаю, что Деккер прав и мир действительно тесен.
— У Пирса блестящий ум. К нему нельзя испытывать жалость. Такой ум просто выше несчастий.