Том 19. Письма 1875-1886
Шрифт:
Написал я рецензийку на Ваших «Карасей и щук». Сунулся с ней — и оказывается, что о Вашей книге уже везде говорилось. Был на днях у Пушкарева на даче и просил места в «Мирском толке» (подписчиков много — около 2500–3000) и покаялся, что попросил… Было бы мне без спроса взять и напечатать… Он * , видите ли, на мою заметку о его свече разобиделся * …За незнанием автора заметки, бранит Вас… Авось, суну куда-нибудь * …Время еще не ушло… Я с учено-литературно-возвышенной точки зрения хватил. Высоким слогом и с широковещательной тенденцией… и в то же время весьма искренно.
Сажусь писать заметки. Какова судьба моего «Трагика»? * Неплохой
А. Чехов.
Лейкину Н. А., 6 августа 1883 *
48. Н. А. ЛЕЙКИНУ
6 августа 1883 г. Москва.
6/VIII
Многоуважаемый Николай Александрович!
Пишу Вам, хотя Вы, по словам Пальмина, и в Гельсингфорсе.
Посылаю и заметки, и рассказы * . Один рассказ («Дочь Альбиона») длинен. Короче сделать никак не мог. Если не сгодится, то благоволите прислать его мне обратно.
Рисунки в последнем номере восхитительны * . И подписи недурны. Вообще «Осколки» идут впереди всех наших юмористических журналов.
В Москве они нравятся публике. Жаль, что лучшее постигает Ваше «увы и ах»! * По передовым рисункам видно, какую войну Вы ведете с цензурой. Не подгуливай Ваши передовицы, прелесть был бы журнал. В предпоследнем номере подгуляла и серединка: французская карикатура, ранее Вас похищенная «Будильником» * , и ноты * . Ноты не весьма блестящие… Впрочем, это неважно. К Вам мало-помалу перетащатся все работники… и скоро и в тексте не будет грешков, которые приходится делать очень часто по необходимости. Если Вам удастся сгруппировать вокруг себя все ныне разбросанные силенки, то Россия будет иметь очень сносный юмористический журнал. А силенки есть, и хороший редактор может употребить их отечеству на пользу… В «Будильнике» и многих других попадаются иногда прекрасные вещички, — значит, есть где-то кто-то… Всех бы их собрать в одну кучу. Где куча, там и выбор возможен.
Простите за помарки. Ужасный я неряха! Если моя рекомендация что-нибудь да значит, то рекомендую * ради упомянутого выбора:
Евгения Вернера * , молодого и маленького поэта и прозаика. Стихи его мне не особенно нравятся, но зато рассказики бывают весьма неплохие. Изредка, впрочем. Работает в «Будильнике» и еще кое-где под псевдонимом «Веди». Молод и подает надежды. Кажется, его стишки были уже в «Осколках». Если примете его радушно, то с усердием поработает и лучшее Вам пришлет. Природу любит расписывать, но это со временем пройдет. Выровняется со временем… Мой московский конкурент.
В. Д. Сушков * из Казани — тоже маленький, хотя и артиллерийский штабс-капитан и разных орденов кавалер. Мой приятель. Состоит адъютантом при бригадном генерале. Пишет стихи и прозу. Либерален и, что весьма важно, умен. Работал у Вас под псевдонимом «Егоза». Большой почитатель «Осколок» и работает в них с наслаждением. Пишет пустячки, но, не окаченный холодным ответом почтового ящика, согретый радушным приемом, может дело сделать. Во время оно работал в «Стрекозе». Знаменит тем, что из-за него одну газету прикрыли * . Малый славный и писака небесполезный. Человек, о котором нельзя судить по 2–3 присылам. Немножко сердится на Вашу контору, или, вернее, находится в неведении относительно стоимости своих произведений, так как
А. Чехов.
Лейкину Н. А., 11 августа 1883 *
49. Н. А. ЛЕЙКИНУ
11 августа 1883 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Получил Ваше письмо * и прочел его брату-художнику * . Рисунок у него готов, но на кальке. Торшона в Москве нигде нет. Как быть? Брат повергнут в печаль. Рисунок превосходный, стихи цензурные * , и страничка «Осколков» удалась бы как нельзя лучше, но увы! Мы (т. е. я и брат) порешили прибегнуть к Вашей любезности. Если у Вас найдется свободная минутка, то сделайте милость, распорядитесь о высылке по моему адресу и в мой счет двух-трех листов торшона (рудометовского?). Прошу Вас и сам браню себя во все лопатки: Вам, занятому человеку, не до торшона. Но Вы поручите кому-нибудь. Спасибо Вам будет великое и от меня, и от брата, и от поэта.
В Питере у меня много приятелей, праздношатающихся и не праздношатающихся. Мог бы я к ним обратиться, но не знаю их дачных адресов. Приходится отнимать у Вас время.
Недавно послал Вам пакет * .
Занят я ужасно. Музы мои плачут, видя меня равнодушным. До половины сентября придется для литературы уворовывать время.
Кстати посылаю Вам рассказ Агафопода Единицына * . Еще раз простите за беспокойство. Авось, и мне удастся когда-либо услужить Вам — этим только и утешаю себя, беспокоя Вас.
Брат-художник живет вкупе с братом-литератором. Адрес общий.
Кланяюсь Вам и остаюсь всегда готовым к услугам, уважающий
А. Чехов.
В «Новостях дня» * , разумеется, не работаю * .
Аг<афопод> Единицын собирается прислать Вам штук 5 рассказов. Просит не судить по посылаемому о его литераторских способностях.
Видел Е. Вернера, поругал его за то, что он по малолетству работает чёрт знает где, и внушил ему, что он погибнет и станет пьяницей, если будет сотрудничать в москов<ских> изданиях. Поверил. Он пришлет Вам, а Вы поглядите. Думаю, что сгодится… Малый с огоньком, а главное, начинающий… Жаль будет, если завязнет в лапах московских целовальников.
Лейкину Н. А., между 21 и 24 августа 1883 *
50. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Между 21 и 24 августа 1883 г. Москва.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Настоящий присыл принадлежит к неудачным. Заметки бледны, а рассказ не отшлифован * и больно мелок. Есть темы получше, и написал бы побольше и получил, но судьба на этот раз против меня! Пишу при самых гнусных условиях. Передо мной моя не литературная работа, хлопающая немилосердно по совести, в соседней комнате кричит детиныш приехавшего погостить родича * , в другой комнате отец читает матери вслух «Запечатленного ангела» * …Кто-то завел шкатулку, и я слышу «Елену Прекрасную»… Хочется удрать на дачу, но уже час ночи… Для пишущего человека гнусней этой обстановки и придумать трудно что-либо другое. Постель моя занята приехавшим сродственником, который то и дело подходит ко мне и заводит речь о медицине. «У дочки, должно быть, резь в животе — оттого и кричит»… Я имею большое несчастье быть медиком, и нет того индивидуя, который не считал бы нужным «потолковать» со мной о медицине. Кому надоело толковать про медицину, тот заводит речь про литературу…