Том 2. Черемыш, брат героя. Великое противостояние
Шрифт:
Капка прищурил здоровый глаз и посмотрел ушибленным.
– Глядит. Полная видимость.
– Ты хоть в зеркало взгляни, какая у тебя видимость!
– Некогда мне по зеркалам смотреть, это твое занятие главное.
– Да, а у самого вон что я вчера подобрала, из кармана выпало.
Капка увидел в руках у сестры маленькое зеркальце-книжку. Он подскочил к Риме:
– Дай сюда сейчас же и запомни на всю свою жизнь, что хватать его никто тебя не просит. Учти это для твоей же пользы.
– Ну, с левой ноги встал! – сказала Рима.
Капка
– Капка, а когда ты мне фырчалку, чтобы сама крутилась, починишь? Ты обещал.
– Ладно, сделаю. Погоди.
– Нюшка, – послышался из сеней голос Римы, – ты в тесте ковырялась? Кто же это у меня разворочал все тут?
– Рима, я правда не лазила, ей-правду, не лазила! – заспешила Нюшка, выбравшаяся наконец головой из ворота.
– Это, может, я, – признался Капка, уткнувшись в кружку.
– Кто же тебя звал туда лазить?
– Это я ночью на глаз лепешки клал вроде примочки. Горело очень. Я клал сперва тряпку мокрую, а она больно быстро сохнет; а тесто хорошо: долго сырое. Я хотел обратно потом в квашню, да заснул.
– И не совестно тебе? Муки и так нет, а он…
– Чего ты привязываешься сегодня ко мне все утро! – рассердился Капка. Он был не в духе. – Уйду вот от вас в общежитие, и существуйте тут одни без меня. Не дадут человеку поесть толком! – Капка, нагнувшись, собрался было утереть рот углом скатерти, но Рима выдернула ее из-под рук. – Обойдусь без твоих лепешек, не помру.
Он встал и большими пальцами обеих рук заправил складки гимнастерки под пояс назад, поправил пряжку с буквами «РУ».
– Капка, – попросила Рима, – ты поколи дров мне, а я воды наношу.
Постираться хочу сегодня. Да, еще тетя Глаша вчера примус принесла. Иголка застряла, а у тебя магнит есть. И от Маркеловых костыль притащили. К ним сын вернулся, перекладинка отскочила. Ты почини, Капа.
– Ладно, вечером, как с работы приду, сделаю. Ну, где дрова? Давай колун, да живей, а то опоздаю.
Рима разжигала чурки, сложенные на шестке под маленьким таганком. Она чиркнула зажигалкой, из-под пальца метнулись остренькие искры, похожие на раскаленные гвоздочки. Щепки были сырые, не разгорались.
– Стой, дай-ка сюда, – сказал Капка, увидев зажигалку. – Это ты откуда взяла?
– Лешка дал, Дульков.
– Так, – промолвил Капка и положил зажигалку в карман.
– Капитон! Это, кажется, не тебе подарили.
– Ты-ы-ы, – с уничтожающим презрением проговорил Капка, – привадила долговязого! Надо иметь все-таки понятие, у кого берешь!
– Не знаю я всех ваших делов.
– «Делов»! Семилетку кончаешь, а говорить, как правильно, не знаешь.
– Ну дел, все равно.
– Нет, не все равно. Он в Затоне
– Ну, и не твоя забота!
Капка, который был уже в сенях, вернулся, медленно подошел к сестре. Маленький, плечистый, он смотрел на красивую рослую сестру снизу.
– А чья же еще забота? Скажи! Ну? Отец что наказывал, когда уезжал? Ты это помни. А с сурпризом этим простись.
Он вынул из кармана зажигалку, пальцем провернул колесико, зажег, плюнул на огонь, повертел перед лицом Римы и сердито сунул в карман.
Вскоре со двора послышались глухие удары. Это Капка колол дрова. Дрова попались сырые, суковатые, осина. Колун застревал, поленья разваливались нехотя, со скрипом. Но Капка, рассадив с размаху толстый чурбак, вогнав клин колуна по самую середину, по-мужичьи ухая, ловко разваливал самые кряжистые и упрямые поленья.
Но вот дрова переколоты. Нюшка подобрала приглянувшиеся ей щепочки.
– Рима, я пошел.
И Капка, надев фуражку и шинель, перепоясавшись поверх хлястика кушаком с латунной бляшкой, отправился в Затон на свой Судоремонтный.
Глава 6
«Испытайте ваши нервы»
День был свежий, с Волги дул резкий ветер. Еще не подсохла весенняя грязь. На пустыре стояли большие лужи. В них отражались тягучие облака и синие просветы неба. Из одной лужи пила курица. Попив немного, она всякий раз закидывала вверх голову, словно каждый глоток заучивала наизусть. Капка присвистнул и вспугнул курицу. Она шарахнулась, растопыря крылья. Капка прошел через пустырь. В стороне остался школьный сад. Галочьи гнезда темнели в еще сквозной путанице недавно обзеленившихся ветвей. За кирпичной оградой сада, чем-то крайне обеспокоенные, галки то и дело срывались стаей с деревьев и, крича, носились над парком. В саду пропела какая-то незнакомая дудка.
«Что это, пионеры, что ли? – подумал Капка. – Не похоже что-то. Рань такая, и галки разорались…»
Потом ветер донес сдвоенные удары колокола. Звон был тоже незнакомый. Капка даже приостановился, вслушиваясь. Будто склянки бьют, как на пароходе. А с пристаней сюда не слышно.
Но Капке было некогда разузнавать, что все это значит. Ему надо было еще заглянуть на базар.
Капка свернул в переулок, а потом перешел на другую сторону, чтобы не проходить близко от сада, где жила презлющая старуха и не менее злопамятная собака. Отношения с обеими у Капки были испорчены еще с давней поры.
Но собака и старуха уже заметили спешившего по другой стороне Капку. Пес сварливо залаял, гремя цепью, ходившей по проволоке. Пес бегал, проволока гудела, словно трамвай шел. А старуха, грозя колючим кулаком через палисад, кричала Капке издали:
– Иди, иди сторонкой! Знаем мы вас, так и зыркают глазами, чего бы такое схватить!
Капка шел, не глядя в эту сторону и как бы не слыша крика.
Соседка, выйдя из своей калитки, успокаивала старуху:
– Это ты, Митревна, напрасно. Что ты его костеришь? Они, ремесленники, ребята старательные.