Том 2. Драматургия. Проза

Гумилев Николай Степанович

Феодора

Я так и знала, ты мне не поверил, Но так как ты мне нужен, я открою Тебе причину замыслов моих. Однажды эта дерзкая девчонка, Когда ее ударила я плеткой, Вдруг побледнела, выпрямилась гордо И назвала в присутствии служанок Меня, императрицу Византии, Александрийской уличной блудницей, А я на трон не для того вступила, Чтобы прощать такие оскорбленья. Пускай она окажется сама Блудницею, и Трапезондский царь Откажет

опозоренной невесте!

Имр

Прости мне, госпожа моя: с тех пор, Как я пленяю дев моим напевом, Моя любовь не горе и позор, А мир и радость приносила девам.

Феодора

Да страсть твоя, как новое вино, Шипит и пенится, а толку мало, Но подождем, и станет молчаливой Она и пьяной, как вино подвалов. Пока же помни: Трапезондский царь, Едва вернувшись, станет мужем Зои, Он девичий ее развяжет пояс, Он грудь ее откроет и коснется Ее колен горячими губами… А ты, ты будешь здесь один скитаться Просителем угрюмым и докучным.

(Уходит. Входит царь Трапезонда).

Сцена четвертая

(Имр и Трапезондский Царь)

Царь

Скажи, ты не видал царевны Зои? Царевна Зоя здесь не проходила?

Имр

Я во дворце сегодня только, даже И твоего я имени не знаю, О, господин!

Царь

Я Трапезондский царь! Ты удивлен?

Имр

Царевны я не видел.

Царь

Хвала Марии! Как людское сердце Необъяснимо: вдалеке от милой Мне кажется, что принял бы я казнь За звук шагов ее, за шорох платья, Когда же наступает миг свиданья, То радуюсь я каждой проволочке.

Имр (про себя)

Так вот они, блаженные те руки, Большие, сильные, как у героя, Так вот они, те жаждущие губы, Как солнцем озаряемые смехом, Ведь мне о них шептала Феодора!

Царь

А ты здесь для чего? Не понимаю, Зачем вас всех так тянет в Византию От моря, от пустынь широких, в эти Унылые, чужие вам дворцы! Когда б не Зоя, разве бы я кинул Мой маленький, мой несравненный город С его чудесной сетью узких улиц, От берега и к берегу бегущих, С единственною площадью, где часто Я суд творю под вековым платаном. Скажи, зачем ты здесь?

Имр

Отец убит. Я должен мстить, я думаю, что Кесарь Мне войско даст.

Царь

Вот

это речь мужчины! Мне нравится, когда звенит оружье, Тогда и взоры делаются ярче, И кровь стремительней бежит по венам. Дай руку мне, тебе я помогу.

Имр

Нет, я не дам руки, мы, люди юга, Не византийцы, не умеем лгать И веруем, что достоянье друга Украсть позорно и грешно отнять.

Царь

А что ты у меня отнять собрался? Ведь я не император Византии, В моей сокровищнице не найдешь Ни золота, ни редкостных мозаик, Там только панцирь моего отца, Сработанные матерью одежды, Да крест, которым наш апостол Павел Народ мой в христианство обратил. Иль ты о городе моем помыслил? Там жители, когда родился я, С моим отцом неделю пировали, Я с их детьми играл еще ребенком, Там каждый и зубами и когтями За своего заступится царя. Что у меня еще есть? Только слава. Я ею рад с тобою поделиться! Топи, как я, в шумящем грозно Понте Славянские раскрашенные струги, В горах Кавказа, над обрывом черным, С одною пикой выходи на тура, Тогда со мной сравнишься? Я сказал!

Сцена пятая

(Евнух и Юстиниан)

Евнух (входя)

Сам Кесарь.

(Имр и Царь скрываются. Входит Юстиниан).

Юстиниан

Прибыли послы из Рима?

Евнух

Вчера, порфирородный.

Юстиниан

И письмо Доставили?

Евнух

Им был прием недобрый Оказан.

Юстиниан

Так и знал я! Этот Рим, Гордясь своей языческого славой, Понять не хочет, что отныне солнце Для всей земли один Константинополь. А что собор святой Софии?

Евнух

Нынче Еще одна воздвигнута колонна, И главный мастер слышал серафимов, Ликующих и сладостно поющих.

Юстиниан

Пятьсот червонцев выдать! Боже, Боже, Ужели я когда-нибудь войду В сей храм достроенный и на коленях, Раб нерадивый, дам Тебе отчет Во всём, что сделал и чего не сделал? Миропомазанья великой тайной Ты приказал мне царский труд, желая, Чтоб мир стал храмом и над ним повисла, Как купол, императорская власть, Твоим крестом увенчанная, Боже, И я ль Тебя в великий час предам?