Том 2. Горох в стенку. Остров Эрендорф
Шрифт:
— А ты не верил, — шепнул мне Саша.
— А теперь, товарищи экскурсанты, не желаете ли закусить чем бог послал? Даша, поставьте два лишних коллективных прибора.
Пробкин торжественно подвел нас к закусочному столу.
— Рекомендую перед обедом. По рюмочке. У нас, знаете ли, вообще этого не полагается, но для дорогих гостей…
После сытного коммунального обеда, прощаясь с секретарем коммуны имени Октябрьской революции, я спросил:
— Скажите, товарищ, а много у вас в коммуне членов?
—
— Гм! А ячейки РКИ у вас, товарищ, нету?
— Хи-хи! Помилуйте! Для чего нам эта ячейка? У нас, знаете ли, главным образом детишки…
— Ага! Ну, в таком случае, конечно.
— Милости просим в следующий раз. Чем бог послал…
— Спасибо, спасибо! Товарищ Пробкин, мы очарованы вашим учреждением. Даю вам слово, что по возвращении домой я непременно сделаю подробный доклад о посещении вашей удивительной коммуны.
— Вы мне льстите, — застенчиво сказал Пробкин. — Где же вы будете делать доклад?
— В Центральной Контрольной Комиссии, — общительно подмигнул Саша.
Через неделю великолепный Пробкин предстал перед председателем Контрольной Комиссии.
— Садитесь, — учтиво сказал Пробкину человек в потертой гимнастерке, подымая утомленное лицо от бумаг.
И товарищ Пробкин сел.
На два года.
1924
Пасхальный рассказ *
(Разумеется, с куличом)
Иван Иванович набожно перекрестился, не торопясь надел очки и откашлялся.
— Дорогие дети! Сегодня по случаю первого дня светлого Христова воскресения я хочу вам доставить приятное и полезное удовольствие. Сидите тихо и слушайте внимательно, я вам прочту замечательный пасхальный рассказ маститого писателя Идеалова, напечатанный в свое время в журнале «Нива».
— «Красная нива»? — деловито заинтересовался семилетний Саша.
— Не «Красная нива», а просто «Нива», — нравоучительно сказал дедушка. — Был в наше время такой светлый, идейный журнал.
— Не помню, — сказал Саша.
— Конечно, не помнишь. Ты еще тогда пешком под стол ходил. Маркс издавал.
— Маркс? — оживилась пятилетняя Соня. — Карл Маркс, который составил «Капитал»?
— Да, который составил капитал. Только он не Карл, а просто Маркс.
— Э, ты что-то путаешь, старик! — воскликнул Саша. — То у тебя «просто „Нива“», то у тебя «просто Маркс». Ерунда какая-то.
Иван Иванович тяжело вздохнул и прошептал:
— Извольте-ка при таком воспитании доставить им приятное удовольствие. Элементарных вещей не понимают.
— Ну ладно, — сказал он. — Все равно. Не стану спорить. Конечно, теперешние дети ни
— Ну что ты, дедушка, — вежливо сказал Саша, — мы тебя очень ценим, как незаменимого спеца. И вообще… Одним словом, читай, а то мы опоздаем.
— Итак, — начал Иван Иванович, — рассказ Анатолия Идеалова «Красное яичко».
— Может быть, «просто яичко»? — весело спросила Соня, подмигивая Саше.
— Нет, яичко на этот раз красное, — угрюмо сказал Иван Иванович. — Итак, я начинаю:
«На землю спустилась тихая пасхальная ночь. На черном бархате весеннего неба теплились мириады бесчисленных звезд, сплетаясь в причудливые хороводы».
Саша лукаво толкнул Соню локтем и подмигнул на деда. Иван Иванович строго кашлянул.
— «…сплетаясь в причудливые хороводы, — повысил он голос и продолжал: — Плавный пасхальный благовест плыл над городом. Тысячи колоколов звонили над городом в эту темную пасхальную ночь. О чем они звонили? Они звонили…»
— Позволь, позволь, — скептически прервал его Саша, — позволь… Я не совсем понимаю… почему, собственно, звонили эти колокола? На пожар, что ли?
— Дедушка, а что такое мириады? — спросила Соня. — Это больше миллиарда? Или меньше?
Иван Иванович густо покраснел.
— Александр, я прошу тебя не перебивать. Соня, не вертись. Отстаньте с глупыми вопросами, я продолжаю. Одним словом… «В доме московского купца второй гильдии Сысоя Пафнутьича Лабазова посередине столовой был накрыт пасхальный стол. Сысой Пафнутьич выпил рюмку английской горькой и опытными глазами осмотрел роскошную сервировку. Его внимание привлек облитый глазурью кулич».
— Куллидж?! — хором воскликнули дети. — Не может этого быть. Ты, наверно, ошибся. Кто угодно, только не Куллидж. Он никогда не бывал в России вообще, а у русских купцов в частности.
— Александр, ты, кажется, просто издеваешься над своим старым, седым дедушкой! Да у нас, если хочешь знать, каждый год раньше был кулич. Да не один, а штук пять.
— Ха-ха-ха! — залилась Соня. — Пять Куллиджей! Дедушка, а ты знаешь, кто такой Куллидж?
— Скверная девчонка, ты или глупа, или издеваешься надо мной. Кулич — это такой сдобный хлеб, понимаешь?
— Ну, знаете ли, — с достоинством развел руками Саша, — в таком случае нам с тобой больше не о чем говорить, потому что каждый, даже малосознательный, пионер, отлично знает, что Куллидж — это не сдобный хлеб, а душитель рабочего класса, американский президент. Пойдем, Соня, а то мы опоздаем на заседание, а мне это, как председателю пионерской ячейки «Лига времени», не совсем удобно. До свидания, дедушка, ты нам как-нибудь дочитаешь этот хороший пасхальный рассказ в другой раз. А насчет Куллиджа ты меня просто рассмешил. Газеты надо читать, старик.