Том 2. Круги по воде
Шрифт:
— Вздор! — сказал я. — Нас здесь никто не увидит, а яличнику я дам за молчание пять рублей! Лезьте в воду.
Новакович обиженно пожал плечами.
— Как! Вы хотите, чтобы я нарушил приказ начальства, того начальства, которое поставлено над нами самим Богом, которое заботится о нас и которое знает лучше: что хорошо, что плохо?! Никогда я себе этого не позволю… Э, нет… Плохо же вы знаете Новаковича!
Я действительно плохо знал Новаковича.
Когда мы возвращались, я устало, апатично смотрел
— Помню, в Красном море был со мной случай: нырнул я, вижу — акула… Я как крикну на нее…
Горничная из большого дома
Два верхних этажа громадного дома были заняты меблированными отдельными комнатами, населенными разгульным, беспутным народом: репортерами, студентами, начинающими поэтами и просто разными порочными молодыми людьми.
В минуты просветления после нашей чадной жизни мы собирались в угловой комнате рыжего Васюканова и, тихо беседуя, недоумевали:
— Чем живет наш хозяин?
Денег за комнаты не платил никто, кроме технолога Ильяшенко. Да и то, поступая так в пьяном виде, Ильяшенко потом глубоко и сильно раскаивался. Вытрезвившись, он рвал на себе волосы, а однажды даже пошел отнимать у хозяина деньги, заплаченные в одну из таких минут разгула и расточительности.
Хозяин денег не возвратил.
Жильцов было так много, что хозяин в лицо их не помнил, хотя были, такие, например, как я, которые жили по два года.
Однажды, поднимаясь по лестнице, я столкнулся лицом к лицу с хозяином.
Он посмотрел на меня и, заискивающе подтолкнув меня плечом, нерешительно спросил:
— Слушайте… А как же насчет деньжат? А?
Я широко раскрыл глаза.
— Деньжат? Каких деньжат?
— За квартиру…
— За квартиру? За какую квартиру?
В моем тоне было столько неподдельного изумления, что хозяин, сбитый с толку, сконфузился.
— Разве вы не мой квартирант?
— Я? Что вы?! У меня свой дом на Дворянской и именье в Крыму… А сейчас я иду к своим друзьям. Так, знаете… навестить.
Он погладил ладонью руки перила лестницы.
— Вот оно что! Так, так… В таком случае, молодой человек, не могли бы вы повлиять на ваших друзей в смысле деньжат, а? Они что-то, между нами говоря, сильно затянули уплату.
Я принужденно рассмеялся.
— Как же вы меня просите об этом, когда даже не знаете, к кому я иду?!
— О, это все равно… Мне все должны. Вы не беспокойтесь: ошибки никакой не произойдет.
— Хорошо, — пообещал я. — Будьте покойны. Всё будет сделано.
— То есть… что — всё?
— Всё решительно! Без всякого исключения! Все в буквальном смысле этого слова! Прощайте. Привет супруге!
Он, волоча ноги, пошел вниз, а я, как стрекоза, взлетел
— Господа! — сказал я. — Положение становится невыносимым! Хозяин уже осмеливается затрагивать скромных честных жильцов на лестницах! Очевидно, дела его совсем швах.
Сострадательный настройщик предложил:
— Устроим ему подписку!
В тот же вечер в пользу хозяина была устроена подписка, давшая 4 рубля 2 копейки наличными деньгами и 7 рублей 30 копеек в виде пустой стеклянной посуды типа бутылки.
Ко мне зашел Васюканов и со стоном покатился на кровать.
— Ужасный случай!
— Да?
— Да! Глупый хозяин нанял новую горничную.
— Не обязал ли он тебя платить ей жалованье?
— Она некрасивая! Понимаешь, такая некрасивая, что я чуть не упал в обморок. У нас шесть горничных — есть хорошенькие, средние и некрасивые, но это — Бог мой! Что я с ней буду делать!
— Предложи ей вместо любви дружбу.
— Это не то. Моя специальность требует не дружеских, а интимных отношений с женщинами, посвятившими себя услугам человечеству и уборке комнат.
— Неужели она такая некрасивая?
— А вот посмотри сам.
Опечаленный специалист по горничным нажал кнопку звонка и мрачно опустился на диван.
Вошла новая горничная.
Была она маленького роста, с длиннейшими красными руками, широкоскулая, с микроскопическим нацелившимся в потолок носом, веснушчатая, серолицая, увенчанная жидким пучком волос бледно-желтого цвета.
— Вот она, — сказал жестокий с женщинами сердцеед Васюканов. — Рекомендую! Звезда Востока. Лакомый кусочек для любителей изящного и элегантного!
Горничная смутилась, опустила голову и из-под нахмуренных бровей метнула сердитый взгляд на Васюканова.
— Замолчи! — вскричал я. — Здравствуйте, голубушка. Как вас зовут?
— Валей!
— Ва…лей?!
— Ну да. Валентина. Что же тут удивительного?
— Гм… — сказал Васюканов. — Никогда я не встречал большей гармонии между именем и внешними данными! Вот, милая Валентина, — мой друг не прочь за вами приволокнуться. Вы, несомненно, ребенок в его вкусе.
Валентина пожала плечами и, прищурив глаза так, что они бесследно пропали, тихо сказала:
— Этого мало, что они хотят. Нужно, чтобы и мне они понравились.
Посмотрела презрительно на Васюканова и вышла.
С этих пор наш этаж невыносимо задирал нос перед другими этажами: на нашем этаже была самая безобразная горничная в околотке.
Только мы, только наша свора могла изобрести такую безумно нелепую причину самохвальства и гордости.
Напротив двери моей комнаты в коридоре помещался телефон.