Том 2. Лорд Тилбури и другие
Шрифт:
— Не говоря ни слона, я подошел к столу, взял ваш труд и покинул помещение. На пороге я холодно оглянулся.
— Молодец.
— Спасибо, мистер Галахад.
— Значит, крал?
— Несомненно, мистер Галахад.
— Может, искал нотную бумагу?
Такой солидный человек не уподобится Шерлоку Холмсу, да и социальный статус не позволит сказать то, что сказал бы этот сыщик доктору Ватсону.
— Нет, сэр, — отвечал Бидж.
— Зачем этому слизняку моя книга? Бидж немного смутился.
— Разрешите
— Какая чушь! Да мы знаем друг друга с детских лет, так — с сорока! Валяйте.
— Спасибо, мистер Галахад. Насколько я понимаю, от вашего труда зависит благополучие мистера Роналда и мисс Браун.
Галли знал, что Бидж всеведущ, но не думал, что секретная служба так хорошо поставлена.
— Чтобы преодолеть сопротивление ее светлости, — продолжал дворецкий, — вы согласились воздержаться от публикации мемуаров. Насколько я понимаю, ее светлость не хотела бы причинять огорчение друзьям, прежде всего — сэру Грегори. Я не ошибся, мистер Галахад?
— Нет, не ошиблись.
— Вы уступили ее светлости, уповая на то, что она, возможно, оставит в покое его светлость.
— «Возможно»! Ладно, Бидж, говорите прямо, репортеров здесь нет. Вы хотите сказать, что брат мой Кларенс — истинное желе и, не будь этой книги, допустил бы что угодно, только бы не было шуму?
— Приблизительно, мистер Галахад. Я не осмелился бы употребить эти самые слова, но признаю, что ее светлость заинтересована в похищении, мало того — уничтожении вашего труда.
— Правильно! — вскричал Галахад. — Пилбем работает на Конни.
— Я в этом убежден. Замечу, что в день званого обеда ее светлость просила меня вызвать в замок сэра Грегори. Они заперлись в библиотеке. Потом сэр Грегори вышел и на моих глазах беседовал с Пилбемом в укромном уголке холла.
— Распоряжения давал!
— Несомненно, мистер Галахад. От меня ускользнула вся значимость этих событий, но теперь я твердо уверен, что начинались козни.
Галли встал.
— Бидж, — сказал он, — я всегда говорил, что вы гений. Вы нас спасли. Вам обязаны счастьем два любящих сердца.
— Рад служить, мистер Галахад.
— Черта с два они бы поженились без моих мемуаров! Кларенса я знаю. Прекрасный человек, никого я так не люблю, но перед женщинами пасует. Надо немедленно спрятать рукопись.
— Быть может, вы запрете ящик, мистер Галахад?
Галли покачал головой.
— Нет, Бидж. Мою сестру, да еще с этим мелким гадом, не остановят какие-то замки. Вот что, заберите это и спрячьте. Скажем, у себя.
— Мистер Галахад!
— Что?
— А вдруг ее светлость потребует, чтобы я отдал ей ваш труд?
— Да как она узнает? Она к вам заходит на огонек?
— Конечно; нет, мистер Галахад!
— Кладите на ночь под подушку. Она к вам в постель не полезет?
На сей раз Бидж так разволновался,
— Решено, — сказал Галли. — Все, не спорьте. Берете к себе. Где ваше мужество, Бидж?
— Слушаюсь, мистер Галахад.
— Что ж, берите.
— Слушаюсь, мистер Галахад.
— И никому ни слова!
— Слушаюсь, мистер Галахад.
Бидж удалился, печально понурив голову. Другой, возможно, походил бы в такую минуту на бравого воина, которого послали с депешей через позиции врага; другой — но не этот. Он скорее напоминал тех злосчастных людей, которым дали подержать младенца в 4.30, а вокзальные часы уже подошли к 6.15.
Сгущался сумрак. Посмотрев вниз, Сью увидела, что стало еще тревожней. Именно в этот час появляются вампиры; собственно, почему бы им не заглянуть на крышу? Всюду что-то шуршало, шелестело, потрескивало, вдали ухала сова. Ах, оказаться бы в уютной комнате, где можно зажечь свет и читать, пока не позвонят к обеду!
На лестнице было темно, ступеньки неприятно звенели, но Сью спешила вниз, опасаясь, что щеки ее вот-вот коснется ледяная рука. Добежав до двери, она с облегчением вздохнула — и зря. Дверь кто-то запер.
Собственно, запер ее лакей, он недавно проходил спустить флаг, Сью еще радовалась, что он ее не заметил. Она кинулась обратно. Что-то коснулось щеки — не вампир, летучая мышь, но и она не подарок. Сью закричала; и поняла, что именно это делают те, кто заперт на крыше замка.
Подбежав к бойницам, она тоненьким, жалким голосом крикнула: «Ау-у!» Постепенно голос окреп, и настолько, что Ронни, мрачно куривший в саду, определил, откуда он доносится.
— Кто-о та-ам? — крикнул и он.
— О, Ронни!
Два дня и две ночи сомнения и досада терзали его утробу. Два дня и две ночи думал он о Монти и Сью, страшно страдая при одном их виде. Но когда он ее услышал, сердце перевернулось. Хорошо, она любит Монти, а все-таки этот голос — самый прекрасный из всех возможных голосов.
— Ронни, я тут застряла!
— На крыше?
— Да. А дверь заперли.
— Сейчас добуду ключ.
Прошло немало времени, пока она услышала звяканье замка, а там — увидела Ронни.
— Давно ты здесь? — спросил он.
— Весь вечер.
— Ничего местечко, в хорошую погоду.
— Наверное.
— А вообще-то жарко.
— Да, да.
Они помолчали. Воздух давил, ухала сова.
— Когда ты вернулся? — спросила Сью.
— Так, час назад.
— Я не слышала.
— Поехал прямо в гараж. Мать высадил у викария.
— Да?
— Она хотела с ним поговорить.
— А!
— Ты его знаешь?
— Нет.
— Такой Фосберри.
— Вот как?
Они опять помолчали. Ронни вгляделся, шагнул вперед, что-то поднял. То была панама.