Том 2. Нервные люди
Шрифт:
Только на этот раз мы проштрафились. Не только у нас капусту уволокли, а и бочку, черти, укатали. И кадушечку слямзили.
Ну, а в следующие разы огорченный продукт мы на рогожку вываливали. Так с рогожкой и выносили.
Бывает
Ванюшка-то Леденцов работу получил. Истинная правда. В тресте теперь работает.
И кто бы мог подумать! У человека то есть ни протекции, ни особых знакомств или ячеек — ничего такого не было. И
А говорят, что всюду кумовство и протекции и чужому человеку будто внедриться куда-нибудь трудно. Ай врут!
У Ванюшки Леденцова во всем то есть тресте ни единого знакомого человечка не было. Не только, скажем, какого-нибудь крупного ответственного знакомого, а вообще никого не было. Был один беспартийный грузчик, да и тот поденный. А много ли может сделать поденный грузчик?
А пришел Ванюшка Леденцов раз однажды к этому грузчику. Поставил ему пару пива и говорит:
— Вот что, друг! Протекций у меня, сам знаешь, нету, в ячейках я не состою — подсоби по возможности.
Грузчик говорит:
— Навряд ли, милый человек, подсобить смогу. Неможно ведь так, тяп-ляп, без протекции. Сам понимаешь.
Но так складно все случилось. В прошлом годе грузчик мебель перевозил трестовскому бухгалтеру.
— Так и так, — говорит, — уважаемый товарищ бухгалтер. Мебель я вам в свое время перевозил. Ничего такого не сломал, исключая одной ножки и умывальника. Ткните куда ни на есть Ванюшку Леденцова. Протекции у него, у подлеца, нету. Ничего такого нету. В ячейках не состоит. Ну, прямо, парень гибнет без протекции.
Бухгалтер говорит:
— Навряд ли, милый человек, можно без протекции. Прямо, говорит, не могу тебе обещать.
Но такая тут Ванюшке удача подошла. Планета такая ему, подлецу, выпала.
На завтра, например, приходит бухгалтер к коммерческому директору, подкладывает ему бумажонку для подписи и говорит:
— Знаете, товарищ директор, нынче без протекции прямо гроб.
— А что? — спрашивает директор.
— Да так, — говорит бухгалтер, — есть тут, мотается один парнишка без протекции, так не может никуда ткнуться. А и нам-то навряд ли можно его пихнуть.
— Да уж, — говорит директор, — без знакомства как его, дьявола, пихнешь. Худо ему без протекции.
А тут директор-распорядитель входит.
— Об чем, — говорит, — речь?
— Да вот, — говорят, — товарищ директор-распорядитель, парнишка тут есть один. Леденцов фамилия, никакой протекции у него, у подлеца, нету, не может никуда ткнуться, все мотается.
Директор-распорядитель говорит:
— Ну, пущай к нам придет. Посмотрим. Нельзя же, граждане, все по знакомству, да по знакомству. Надо же человечка и без протекции уважить.
Так и уважили.
А говорят — всюду кумовство и протекции. Вот бывает
Гипноз
Могу, товарищи, с гордостью сказать: за всю свою жизнь ни одного врача не убил. Не ударил даже.
С одним врачом, действительно, пришлось сцепиться, но, кроме словесной дискуссии с помахиванием предметами, ничего у нас такого сверхъестественного не было. Пальцем его, черта лысого, не тронул, хотя, говоря по правде, и сильно чесались руки. Только сознательность удержала, а то бы, ей-богу, отвозил.
Эта полная сознательность и его медицинскую супругу тоже не допустила тронуть.
А она меня, ребятишки, очень неаккуратно выпирала из прихожей. И орала еще, зараза, что я ее в бок тиснул. А такую бабу, ребятишки, в бок не тиснешь, так она верхом на тебя сядет и до угла поедет.
А пришел я, товарищи, до этого медика по неотложному делу. На гипноз — внушение. Попросил его внушить, чтоб я курить бросил. А то такая на меня сильная страсть нашла: курю каждую минуту. И все мне мало. И денег лишний перевод, и язык пухнет.
И пошел я по совету до этого медика и ему объясняю.
Он говорит:
— Это, говорит, можно в два счета.
Посадил он меня в кресло, велел из кармана махру вынуть и стал перед мордой руками трясти и пришепетывать что-то.
И вдруг, действительно, слабость на меня напала. Закрыл я глаза и ни о чем не думаю. Только думаю — не позабыть бы мне, думаю, махру на столе.
А в это время доктор говорит:
— Готово. Внушил вам, что надо. Сеанс лечения кончен.
— Вот, говорю, спасибо-то!
Вынул я деньги, заплатил ему и пошел назад.
На лестнице вдруг беспокойство на меня напало.
«Батюшки, думаю, да сколько ж я этому черту, дай бог память, заплатил?»
И помню — лежали у меня в расчетной книжке рупь-целковый, трешка и пятерка.
Развернул книжку — рупь-целковый и трешка тут, а пятерки как не бывало.
«Батюшки-светы, думаю, по ошибке самую крупную купюру в руку сунул, чтоб ему раньше времени сдохнуть!»
Дошел до дому и чуть не плачу — до того мне пятерки жалко.
Дома супруга мне говорит:
— Что, говорит, новый курс лечения захотел? Вот, говорит, и расплачивайся. Внушил, говорит, тебе чертов медик заместо рубля пятерку ему дать, а ты и рад стараться. Лучше бы, говорит, курил ты, черт плешивый, чем пятерками в докторей швыряться.
Тут и меня, действительно, осенило. «А ведь верно, думаю, внушил. Ах ты, думаю, паразит, какие идеи внушает!»
Сразу оделся, покуда не остыл, и к нему.
— Трогать, — говорю, — я вас не буду. Мне сознательность не допущает врачей трогать, но, говорю, это нетактично внушать такие идеи.