Том 2. Рассказы 60-х годов
Шрифт:
Сеня отступил на шаг и ринулся головой на жирную громаду.
Дверь с треском распахнулась. Лысый вылетел на крыльцо и стал быстро спускаться по ступенькам. Сеня успел догнать его и пнул в толстый зад.
– Де-де-деятель вшивый!
– Вот тебе, а не валы! – крикнул снизу лысый. – Дурак неотесанный!
Лысый пустился тяжелой рысью по улице, оглянулся на бегу, показал Сене фигу.
Сеня крикнул ему вслед:
– Я на тебя в «Крокодил» на-на-напишу, зараза! Пе-пе-пережиток! Гад подколодный!
Лысый
Сеня вернулся в чайную, расплатился с официанткой, спросил ее на всякий случай:
– У тебя на авторемонтном в го-го-городе никакого знакомого нету?
– Нет. Чего с лысым-то не поделили? – спросила официантка.
– Я на него в «Крокодил» на-н-напишу, – сказал Сеня, еще не остывший после бурной сцены. – Он в Соусканихе работает… Я его найду, гада!
На короткое мгновение в глазах Сени опять встала сказочная картина заводского склада с холодным мерцанием коленчатых валов на стеллажах – и пропала.
– А ни у кого тут из ваших в го-го-городе на авторемонтном нету знакомых?
– Откуда?!
Сеня завел мотоцикл и поехал к Макару Антипову. Маленькая цепкая фигурка на мотоцикле выражала собой одно несокрушимое стремление – добиться своего.
Антипова он нашел в полеводческой бригаде, в вагончике.
Макар сидел на самодельном, на скорую руку сколоченном стуле, пил чай из термоса.
– Макар!.. – с ходу начал Сеня. – Я здесь по-по-погибну, но без валов не уйду. Ты что, хочешь, чтобы я на тебя в «Крокодил» написал? Ты что…
– Спокойно, – сказал Макар. – Сбавь. В «Крокодил» – это вас надо, а не меня. – Он достал из кармана засаленный блокнот, нашел чистый лист, вырвал его и написал крупно:
«ЕГОР, ДАЙ ЕМУ ПАРУ ВАЛОВ, В ДОЛГ, КОНЕЧНО.
Сеня оторопел.
– С-с-пасибо, Макарушка!..
– Только жаловаться умеете, – сердито сказал Антипов. – Хозяева мне!.. Горе луковое!
– А-а! – Сеня сообразил, чья могучая рука вырвала у Макара валы. – Вот так, М-м-макар! А то ломался, по-по-понимаешь…
Макар продолжал пить чай из термоса.
Через час Сеня подлетел к двум своим машинам, начал отвязывать от багажника валы.
Оба шофера засуетились около него.
– Сеня!.. Милая ты моя душа! Достал?
– Вечером умоешься – я тебя поцелую…
– Ло-ло-лоботрясы, – сердито сказал Сеня, – в «Крокодил» вот катануть на вас!.. – Вытер запыленное лицо фуражкой, сел на стерню, закурил. – Да-да-да… это… давайте живее!
Сельские жители*
«А что, мама? Тряхни стариной – приезжай. Москву поглядишь и вообще. Денег на дорогу вышлю. Только
Бабка Маланья прочитала это, сложила сухие губы трубочкой, задумалась.
– Зовет Павел-то к себе, – сказала она Шурке и поглядела на него поверх очков. (Шурка – внук бабки Маланьи, сын ее дочери. У дочери не клеилась личная жизнь (третий раз вышла замуж), бабка уговорила ее отдать ей пока Шурку. Она любила внука, но держала его в строгости.)
Шурка делал уроки за столом. На слова бабки пожал плечами – поезжай, раз зовет.
– У тебя когда каникулы-то? – спросила бабка строго.
Шурка навострил уши.
– Какие? Зимние?
– Какие же еще, летние, что ль?
– С первого января. А что?
Бабка опять сделала губы трубочкой – задумалась. А у Шурки тревожно и радостно сжалось сердце.
– А что? – еще раз спросил он.
– Ничего. Учи знай. – Бабка спрятала письмо в карман передника, оделась и вышла из избы.
Шурка подбежал к окну – посмотреть, куда она направилась.
У ворот бабка Маланья повстречала соседку и стала громко рассказывать:
– Зовет Павел-то в Москву погостить. Прямо не знаю, что делать. Прямо ума не приложу. «Приезжай, – говорит, – мама, шибко я по тебе соскучился».
Соседка что-то отвечала. Шурка не слышал что, а бабка ей громко:
– Оно, знамо дело, можно бы. Внучат ни разу не видела еще, только по карточке. Да шибко уж страшно…
Около них остановились еще две бабы, потом еще одна подошла, потом еще… Скоро вокруг бабки Маланьи собралось изрядно народа, и она снова и снова начинала рассказывать:
– Зовет Павел-то к себе, в Москву. Прямо не знаю, что делать…
Видно было, что все ей советуют ехать.
Шурка сунул руки в карманы и стал ходить по избе. Выражение его лица было мечтательным и тоже задумчивым, как у бабки. Он вообще очень походил на бабку – такой же сухощавый, скуластенький, с такими же маленькими умными глазами. Но характеры у них были вовсе несхожие. Бабка – энергичная, жилистая, крикливая, очень любознательная. Шурка тоже любознательный, но застенчивый до глупости, скромный и обидчивый.
Вечером составляли телеграмму в Москву. Шурка писал, бабка диктовала.
– Дорогой сынок Паша, если уж ты хочешь, чтобы я приехала, то я, конечно, могу, хотя мне на старости лет…
– Привет! – сказал Шурка. – Кто же так телеграммы пишет?
– А как надо, по-твоему?
– Приедем. Точка. Или так: приедем после Нового года. Точка. Подпись: мама. Все.
Бабка даже обиделась.
– В шестой класс ходишь, Шурка, а понятия никакого. Надо же умнеть помаленьку!