Том 2. Рассказы и фельетоны

Булгаков Михаил Афанасьевич

Все эти сложности привели к тому, что, возможно, многие тексты, принадлежащие Булгакову, сегодня не узнаны нами, а другие атрибутируются условно. В этот том включены лишь бесспорно булгаковские рассказы и фельетоны и отобраны наиболее значимые и интересные.

Итак, что же отличало гудковские фельетоны Булгакова от его публикаций в «Накануне»? М. О. Чудакова четко сформулировала одну их принципиальную особенность: «В „Гудке“ такого рода (то есть как в «Накануне».— Л. Ф.) описательный фельетон существовать не мог, поэтому там Булгаков целиком остается в русле фельетона обличительно-бытового» [22] . Многие фельетоны Булгакова представляли собой развернутую иллюстрацию какого-либо бытового конфликта, о котором информировал газету рабкор. Нередко строчки из письма рабкора становились своеобразным эпиграфом, а одним из способов создания фельетона — доведение сложившейся ситуации до логического конца. Именно так построены фельетоны «Чертовщина»,

«Кондуктор и член императорской фамилии», «По поводу битья жен» и др. В жанровом плане гудковские фельетоны Булгакова чрезвычайно разнообразны: есть среди них роман-фельетон («Залог любви»), маленький уголовный роман («Тайна несгораемого шкафа»), разговор («„Развратник“»), транспортный рассказ («Как школа провалилась в преисподнюю»), пьесы («Сильнодействующее средство», «Кулак бухгалтера», «Пожар» и др.), монолог («Беспокойная поездка»), дневник («Площадь на колесах», «Летучий голландец»), письма («Негритянское происшествие», «На чем люди сидят»), фантазия в прозе («Чемпион мира») и т. д. По сути дела, булгаковский фельетон имеет довольно расплывчатые жанровые формы и не всегда может быть четко отграничен, скажем, от сатирического рассказа. Л. Е. Кройчик справедливо отметила в нем «высокую степень беллетризации факта». «М. Булгаков во многих случаях успешно преодолевает эту кажущуюся несовместимость двух стихий — факта и вымысла,— пишет она.— И достигает этого фельетонист с помощью широкого использования приемов, характерных для обычной художественной прозы» [23] . Фельетоны-пьесы, фельетоны-романы и фельетоны в стихах печатали в «Гудке» и другие авторы, но, пожалуй, такого разнообразия, как у Булгакова, не было ни у кого. На фельетонном материале Булгаков словно разыгрывал этюды к серьезной прозе или драматургии, создаваемым иногда одновременно с газетной работой, иногда некоторое время спустя.

22

Ч у д а к о в а М. Жизнеописание Михаила Булгакова. С. 259.

23

К р о й ч и к Л. Е. Булгаков — фельетонист «Гудка» // Вопросы журналистики. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1969. С. 112.

Выступая на II булгаковских чтениях в Ленинграде, Е. Кухта отметила драматургическую природу фельетонов Булгакова, отразившуюся не только в жанре фельетона-пьесы, но и в обилии диалогов, собственной речи персонажей и т. д. [24] .

Было у Булгакова и немало фельетонов «на случай» с традиционными концовками-выводами, в которых высказывалось требование принять незамедлительные меры для устранения конфликта («„Развратник“», «Сильнодействующее средство») и т. д. Не все они сегодня читаются с интересом, многие любопытны лишь как одна из характеристик времени или как наглядная иллюстрация сути газетной поденщины. И все же нередко Булгакову удавалось выйти за рамки конкретного факта, создать обобщенный сатирический образ. Для его фельетонов характерно частое обращение к текстам русской и зарубежной классической литературы, обильное цитирование Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Чехова, Полонского, Саши Черного, П. Ершова, Г. Гейне. И вместе с тем не менее часто встречаются цитаты из песен А. Вертинского, из популярных в 20-е годы песен и частушек, то есть из полуфольклорной, полуэстрадной песенной стихии, воплощающей в себе то близкие Булгакову, то, наоборот, раздражающие его ритмы времени. Цитировал Булгаков, как правило, по памяти, допуская неточности и ошибки, часто не называя автора. Чужие тексты были для него знаком культуры, впитанной с детства, или, наоборот, чуждой, навязанной извне. Вообще функция цитаты в литературном произведении существенно отличается от ее роли в научном труде. Она призвана, прежде всего, вызвать у читателя определенные ассоциации — полемические, пародийные или любые иные, создать ощущение связи времен или, напротив, ее разрыва. Когда пьяный месткомовец из фельетона «О пользе алкоголизма» читает собственный вариант стихотворения Я. Полонского «В альбом К. Ш.», сатирический эффект возникает от резкого несоответствия между неназванными, но хорошо знакомыми проникновенными строчками, их диким, безвкусным искажением и самой ситуацией, в которой они произносятся. Изучение «чужого текста», включенного в фельетоны Булгакова, равно как и в другие его произведения, может стать одним из плодотворных путей восстановления круга чтения писателя.

24

К у х т а Е. Сатирический театр фельетонов М. Булгакова в «Гудке» // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М.: Союз театральных деятелей, 1988. С. 248—250.

Помимо «Накануне» и «Гудка» Булгаков сотрудничал во многих периодических изданиях, как московских, так и ленинградских. Назовем среди них журналы «Рупор», «Россия», «Красный журнал для всех», «Голос работника просвещения», «Смехач», «Заноза», «Бузотер»; газеты: «Красную газету» (Ленинград), «Рабочий», «Медицинский работник» и т. д. Наряду с фельетонами он публиковал в это время такие серьезные произведения, как «Ханский огонь», «Записки на манжетах», рассказы из цикла «Записки юного врача».

Талантливый

писатель и поденную работу делал талантливо. Конечно, не все написанное им равнозначно и одинаково интересно, но собранные воедино рассказы и фельетоны 20-х годов имеют большую ценность,— они позволяют воссоздать образ времени. Коммунальные квартиры с их разноголосицей, красочное изобилие первой сельскохозяйственной выставки, одиночество измученного интеллигента, пишущего фельетон о своем ремесле фельетониста, толпы демонстрантов, распевающих частушки о лорде Керзоне, сытные обеды нуворишей и хамская вседозволенность новых бюрократов, звуки «Аиды» и «Риголетто», символизирующие связь с культурой прошлого, вне которой немыслима никакая иная культура, и неожиданные, непривычные для интеллигента традиционных вкусов, спектакли Мейерхольда. Весь этот мир живет, мучается, страдает, смеется, ломается и вновь обретает почву. В фельетонах Булгакова цитаты из Чехова и, мягко говоря, не вполне цензурная речь героев «Смуглявого матерщинника», тонкая авторская стилистика и намеренно стилизованные под подлинные, корявые, полуграмотные тексты, написанные от имени рабкоров. Со страниц фельетонов доносится до нас речь нэпманов и рабочих, присяжных поверенных и квартхозов. Многие жизненные впечатления тех лет отразились и в позднейших произведениях Булгакова, но при этом рассказы и фельетоны имеют и самостоятельное художественное значение. Многие из них — скажем, фельетоны о кооперации и кооператорах — воспринимаются, как написанные сегодня.

Личность и быт, личность и время, личность и история — тема эта проходит через все творчество Булгакова, от рассказов и фельетонов 20-х годов до романа «Мастер и Маргарита».

Рассказы и фельетоны, собранные в этом томе, расположены в хронологическом порядке. Во всех случаях, кроме оговоренных особо, текст печатается по первым публикациям.

В комментариях приводятся сведения о первых публикациях и прижизненных переизданиях рассказов и фельетонов.

Неделя просвещения

Впервые — газ.: Коммунист (Владикавказ). 1921. 1 апреля. Подпись «Михаил Булгаков». Текст печатается по изд.: Юность. 1974. № 7. С. 109—111. Публ. Л. Яновской.

Первый из известных нам фельетонов М. Булгакова. Неделя просвещения, вдохновившая Булгакова на фельетон, проходила 14—20 марта 1921 года, и Булгаков принимал в ней самое деятельное участие. В частности, он читал доклад перед красноармейской аудиторией, а потом два вечера подряд в «Первом советском театре» при полном зале шла его пьеса «Парижские коммунары» (см.: Я н о в с к а я Л. Михаил Булгаков — фельетонист // Юность. 1974. № 7. С. 109).

Торговый ренессанс

Впервые — журн.: Социологические исследования. 1988. № 1. Публ. Б. С. Мягкова.

Подпись: «М. Булл». Печатается по беловому автографу, хранящемуся в архиве М. А. Булгакова в ГБЛ (ф. 562, к. 1, ед. хр. 2).

13 января 1922 года Булгаков писал сестре, Надежде Афанасьевне Булгаковой-Земской:

«В этом письме посылаю тебе корреспонденцию „Торговый ренессанс“. Я надеюсь, что ты не откажешь (взамен и я постараюсь быть полезным тебе в Москве) отправиться в любую из киевских газет по твоему вкусу (предпочтительно большую ежедневную) и предложить ее срочно.

Результаты могут быть следующие:

1) ее не примут, 2) ее примут, 3) примут и заинтересуются.

О первом случае говорить нечего. Если второе, получи по ставкам редакции гонорар и переведи его мне, удержав в свое пользование из него сумму, по твоему расчету необходимую тебе на почтовые и всякие иные расходы при корреспонденциях и делах со мной (полное твое усмотрение).

Если же 3, предложи меня в качестве столичного корреспондента, по каким угодно им вопросам или же для подвального ‹…› художественного фельетона о Москве. Пусть вышлют приглашение и аванс. Скажи им, что я завед. хроникой в „Вестнике“, профессиональный журналист. Если напечатают „Ренессанс“, пришли заказной бандеролью два № . ‹…› Сведения для киевской газеты:

Зав. хроникой „Вестника“ журналист, б. секретарь Лито Главполитпросвета, подписываю псевдонимом Булл. Если же они завяжут со мной сношения, сообщи им адрес, имя, отчество и фамилию для денежных переводов и корреспонденции. Словом, как полагается.

Извини за неряшливое письмо.

Писал ночью, так, как и „Ренессанс“. Накорябал на скорую руку черт знает что. Противно читать.

Переутомлен я до того, что дальше некуда».

(Письма М. А. Булгакова к родным (1921—1922 гг.). Публ. Е. А. Земской. // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1976. Т. 35. № 5. С. 463—464.)

Спиритический сеанс

Впервые — журн.: Рупор. 1922. № 4. Подпись: «Михаил Булгаков».

Прототипами героев рассказа были Иван Павлович и Вера Федоровна Крешковы, упоминавшиеся как знакомые на Патриарших прудах в рассказе «Москва 20-х годов». «У них дома проводились спиритические сеансы, к которым Булгаков относился насмешливо. Татьяна Николаевна (Лаппа.— Л. Ф.) вспоминает, как однажды он уговорил ее: „Знаешь, давай сделаем сегодня у Крешковых спиритический сеанс!“ Они распределили роли — Булгаков толкнет ее ногой, а она будет стучать по столику. Таких мистификаций было, видимо, несколько. Но полная ссора с Иваном Павловичем произошла после публикации рассказа «Спиритический сеанс» ‹…›, где тот узнал себя, свою жену, их домработницу» (Ч у д а к о в а М. Жизнеописание Михаила Булгакова. С. 183).