Том 2. Рассказы, стихи 1895-1896
Шрифт:
А другой угрюмо ругался.
— Подождите… — остановила Варенька своего спутника, взяв его за рукав, — послушаем, это они про вас говорят…
Он сухо взглянул на неё и сказал:
— Я не охотник подслушивать разговоры слуг.
— А я люблю! — объявила Варенька. — Сами с собой они всегда очень интересно говорят про нас, господ…
— Может быть, интересно, но — едва ли хорошо! — усмехнулся Ипполит.
— Почему же? Про меня они всегда хорошо говорят.
— Поздравляю
Он был во власти злого желания говорить с ней резко, грубо, оскорблять её. Сегодня его возмущало её поведение: там, в комнатах, она не обращала на него внимания, точно не понимая, что он приехал ради неё, к ней, а не к её безногому отцу и высушенной тётке. Потом, признав его слабым, она стала смотреть на него как-то снисходительно.
«Что всё это значит? — думал он. — Если я не нравлюсь ей внешне и не интересен с внутренней стороны — что же влекло её ко мне? Новое лицо и — только?»
Он верил в её тяготение к нему и снова думал, что имеет дело с кокетством, ловко скрытым под маской наивности и простодушия.
«Быть может, она считает меня глупым… и надеется, что я поумнею…»
— А тётя права — дождь будет! — сказала Варенька, глядя вдаль, — смотрите, какая туча!.. И становится душно, как всегда перед грозой…
— Это неприятно… — сказал Ипполит. — Нужно воротиться и предупредить сестру…
— Зачем же?
— Чтоб до дождя возвратиться домой…
— Кто вас отпустит? Нужно переждать здесь.
— А если дождь затянется до ночи?
— Ночевать у нас… — категорически сказала Варенька.
— Нет, это неудобно… — протестовал Ипполит.
— Господи! Разве уж так трудно провести одну ночь неудобно?
— Я не свои удобства имею в виду…
— А о других не беспокойтесь — всякий умеет сам о себе заботиться.
Они спорили и шли вперёд, а встречу им по небу быстро ползла тёмная туча, и уже где-то далеко глухо ворчал гром. Тяжёлая духота разливалась в воздухе, точно надвигавшаяся туча, сгущая зной дня, гнала его пред собой. В жадном ожидании освежающей влаги листья на деревьях замерли.
— Воротимтесь? — предложил Ипполит.
— Да, душно… Как я не люблю время пред чем-нибудь- пред грозой, пред праздниками. Сама гроза или праздники — хорошо, но ожидать — скучно. Вот если б всё делалось сразу… ложишься спать — зима, мороз; проснёшься — весна, цветы, солнце… Или — солнце сияет, и вдруг тьма, гром и ливень.
— Может быть, вы хотите, чтоб и человек изменялся также вдруг и неожиданно? — усмехаясь, спросил Ипполит.
— Человек всегда должен быть интересен… — сказала она.
— Да — что же значит быть интересным? — с досадой воскликнул Полканов.
— Это трудно сказать… Я думаю, что люди
Он внимательно слушал и спрашивал себя: «Это она рекомендует мне программу желательных отношений к ней?..»
— Быстроты нет в людях… а нужно, чтобы всё делалось быстро, для того, чтобы жилось интересно…
— Может быть, вы и правы… — тихо заметил Ипполит. — Конечно, не. совсем правы…
— Да не отговаривайтесь! — засмеялась она. — Как это не совсем? Или уж совсем, или не права… или хорошая, или дурная… или красивая, или урод… вот как надо рассуждать! А то говорят: порядочная, миленькая — это просто из трусости так говорят… боятся правды потому что?
— Ну, знаете, с одним этим делением на два вы уж чересчур многих обидите!
— Чем это?
— Несправедливостью…
— Вот далась человеку эта справедливость! Точно в ней вся жизнь и без неё никак не обойдёшься. А кому она нужна?
Она восклицала с сердцем и капризно, а глаза у неё то и дело щурились и метали искры.
— Всем людям, Варвара Васильевна! Всем, от мужика до вас… — внушительно сказал Ипполит, наблюдая её волнение и стараясь объяснить его себе.
— Мне никакой справедливости не нужно! — решительно отвергла она и даже сделала движение рукой, точно отталкивая от себя что-то. — А понадобится — я сама себе найду её. Чего вы всегда о всех людях беспокоитесь? И… просто вы говорите это для того, чтоб злить меня… потому что вы сегодня важный, надутый…
— Я? Злить вас? Зачем же? — изумился Ипполит.
— Почему я знаю? Скуки ради, должно быть… Но — лучше бросьте! Я и без вас, — ух, как заряжена! Меня из-за женихов целую неделю кормили разными рацеями… обливали ядом… и грязными подозрениями… благодарю вас!
Её глаза вспыхивали фосфорическим блеском, ноздри вздрагивали, и вся она трепетала от волнения, вдруг охватившего её. Ипполит с туманом в глазах стал горячо оправдываться пред нею.
— Я не хотел злить вас…
Но в этот момент над ними гулко грянул гром — точно захохотал кто-то чудовищно огромный и грубо добродушный. Оглушённые, они вздрогнули, остановились на миг, но сейчас же быстро пошли к дому. Листва дрожала на деревьях, и тень падала на землю от тучи, расстилавшейся по небу бархатным пологом.
— Как мы, однако, заспорились, — сказала Варенька на ходу. — Я и не заметила, как она подкралась.
На крыльце дома стояли Елизавета Сергеевна и тётя Лучицкая в большой соломенной шляпе на голове, — шляпа придавала ей сходство с подсолнухом.