Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви

Васильев Ярослав

— Константин? — растерялся Дмитрий. — Но ведь фальшивку делали британцы, я же сам читал в нашем архиве…

Никодим хитрым взглядом посмотрел на сына. Минута слабости прошла. Теперь в кресле сидел всё тот же привычный, глава могущественного рода, который как столетний дуб — морщинист корой, весь в шрамах эпох, но кряжист и несокрушим.

— Даже нашему закрытому семейному архиву можно доверять не всё. Сейчас эту тайну знаю лишь я один да Володя, остальные давно в могиле. Никита был, но и он, и все, кому он мог рассказать — тоже летом ещё черти прибрали. Теперь вот ты ещё. Что-то, может, этот Михаил ещё догадался. Очень умный мальчик. Только если и догадался, он не зря намекнул — будет молчать, и нас просит молчать. Делали фальшивую девчонку британцы. Они тогда рассчитывали отхватить кусок французской Канады или попробовать присоединить Республику одинокой

звезды. Чтобы в этот момент французам и испанцам было чем заняться здесь, подсунуть наследнику девчонку, которая станет императрицей — а на неё хороший поводок. Сразу после коронации она втянула бы нас в свару с теми же французами. Только у них всё равно ничего бы не вышло, если бы не Константин. Британцы думали — это они его используют. И данные матрицы для идеальной совместимости у него выманили, и через него цесаревича познакомили. А на самом деле это он их… хе-хе… с самого начала вёл. Он же всё в нужный момент и слил, чтобы брата свалить.

Дмитрий ошалело посмотрел на отца:

— Но это же… государственная измена. На уровне императорской семьи.

— Измена. Как формально и то измена, что мы с Никитой про это не сообщили. Мне скоро ответ перед Богом держать, можно душой не кривить. Я придумал — Никитка организовал с той вечеринкой. И не буду врать, я хотел старшего брата убрать. Но не только из-за власти, он погубил бы семью. Он ведь как твой Лёнька был, такой же. Этим его Константин и держал, думал, как императором станет — Воронцовы как послушные псы при нём будут.

Дмитрий отвёл взгляд в сторону, но слова прозвучали твёрдо:

— Я понял, про что ты, отец. Ты… — голос всё-таки дрогнул. — Ты оказался прав. Я как ты сказал, внимательно проверил, что мой сын делал — и чего я по глупости помогал ему скрывать. Лучше пусть как сейчас, погиб, сражаясь за род — чем мне его своими руками казнить пришлось бы. А пришлось бы. Я ему верил, я закрывал глаза — а он бы подставил всю нашу семью. Ты прав, если бы про него узнали, то на вилы бы подняли.

— Хорошо, что ты понял. И хорошо, что ты это сейчас мне смог сказать. На своей шкуре понял, чем такая вот излишняя мягкость, ведь свой же — может закончиться. Ждал, ждал от тебя, потому у нас с тобой сейчас этот разговор и идёт. Когда получилось не только Константина свалить, но и остальных наследников, и стало ясно — Боярскую думу мы под себя подомнём, тогда мне и Никите в голову и пришёл план. Как вместо императора править, а клятву не нарушить. Тридцать лет мы к этому вместе шли, подозревали друг друга, ножа в спину боялись, да не могли друг без друга обойтись. Вот нет теперь Никиты… А мне как сам Господь говорить начал: подумай, не станет ли платой за императорскую корону наша семья?

— Отец, ты…

— Суеверный стал, думаешь, слаб стал? А ты чуть дальше подумай, не только на сегодня, а ещё и на завтра. Сначала кризис этот, нам сейчас бросать всё и род спасать, даже если упустим момент, и все планы теперь лет на десять назад откатятся. Вот подумай, можем мы сейчас Иоанна свалить? Да легко. А что дальше будет?

— Война. Несколько лет мы просидим, но дальше наш способ увидят все, и каждый захочет повторить. А мы сейчас не выстоим против всех разом. Сначала они объединятся против нас, раздавят, а дальше передерутся за корону. Три-четыре года, а потом нас вырежут, как мы Столешниковых.

— Соображаешь. Только если план на десять лет отодвинуть, второго шанса, как сейчас, может и не быть. Сколько у нас в семье скажут, что надо рисковать, играть ва-банк, ставить голову на кон, потому что риск, говорят, благородное дело? Потому ты и сядешь на моё место после Володьки. Да не смотри так. Мы с ним обсудили, что как я помру, а Володька на моё место сядет — он сразу тебя за собой поставит. У него одни девчонки, не бабам же потом семью передавать? А ты, смотрю, всё понял, хорошо понял. Запомни — нам с тобой больше других в семье дано, но потому за семью и спрос с меня и тебя больше. Помни — сначала семья, а потом остальное. Сейчас это ещё крепче запомни. Хорошо, если после моего звонка тревогу поднимут и успеют с этой диверсией разобраться. Если цесаревна погибнет, а Иоанна после этого кондратий хватит — к лету, как эта экономическая дрянь с кризисом загорится, то смута начнётся. И вот тут я первый встану за то, чтобы в нынешней ситуации вокруг Анастасии регентский совет из равных собирался, чтобы ни у кого даже мысли не возникло ей мужа нужного подобрать. Почему — понимаешь?

— Понимаю. Судьба Бурбонов, которые с властью лишнего заигрались, всё по дурости потеряли, а теперь с чужбины

смотрят и локти кусают, меня не устраивает. Хотя и лучше так, чем как в Китае. Ещё… не думал, что скажу — но этот Михаил показал, что парень он ушлый и скользкий. Что в июне под Ярославлем, что в Крыму. Может и тут сам выкрутится, и цесаревну вытащит. Ему тоже смута ни к чему, он тоже семьёй рискует.

— Может быть, может быть… Хе… Вот уж не думал, летом рассуждал — не перерезать ли этому Михаилу горло, а сейчас пойду свечку ему за здравие ставить в церковь. Чтобы, как говоришь, и сейчас вывернулся к нашей общей пользе. Вот уж точно судьба.

Глава 13

Почувствуй себя нубом

Первым делом Михаил постарался оценить, сколько у него времени. Заодно порадовался, что Полигон находится недалеко от родных и потому хорошо знакомых мест. Не факт, что даже среди колоссального объёма знаний Библиотеки отыщутся астрономические таблицы по всем регионам России. Для Кемерово же он достаточно точно помнил время закатов и восходов в разное время года. Отсюда, если сейчас около тринадцати часов независимого времени, то закат начнётся где-то в половине шестого — шесть часов. Дальше — чуть больше часа на сумерки, и примерно в семь часов вечера полностью темно. Светать же начнёт не раньше половины седьмого. С поправкой на коэффициент ускорения времени — у него остаётся практически полноценный световой день на переход и осмотр местности.

А вот дальше надо готовиться к серьёзному испытанию. Не меньше полутора суток ночного времени. Тридцать шесть часов темноты — это очень и очень много, а местная живность отныне не просто агрессивная. Если Михаил верно понял суть происходящего, всё вокруг будет имитировать планету чужой звёздной системы, а какая фантазия бывает у разработчиков подобных игр, Михаил отлично знал по миру Российской Федерации. Ему придётся спать, и даже обустроив лагерь и огородив магическими растяжками, остаётся риск. Вот сейчас Михаил отчаянно позавидовал тому парню, который взял с собой собаку. Хотя… можно попробовать перехватить кого-то из остальных участников. Пока все только на старте и растеряны, сильно возражать против лидерства Михаила, который вроде чего-то понимает и вдобавок умеет ходить в лесу, бывшие горожане не станут. Особенно если добавить титул — слава сословному обществу, и известную на всю страну репутацию. А дальше совсем уж случайных людей тут нет, из них можно попробовать собрать какую-никакую, а команду. Это повысит шансы на выживание.

Прикинув направление внешнего шоссе, Михаил решил двинуться в ту же сторону, куда направился автобус. Тот едет быстрее пешехода, но снаружи время течёт медленнее. Следующий человек не успеет сильно далеко отойти от точки высадки, а дальше они, возможно, смогут догнать ещё одного-двоих. Это — уже команда.

Стоило пройти метров пятьдесят, как Михаил наткнулся на первого «инопланетянина». Странное дерево, высотой метров пятнадцать, ствол тонкий и покрыт тёмно-коричневой трещиноватой корой, усеянной многочисленными шипами. Ветви скорее напоминают беспорядочно торчащие во все стороны побеги, но зелёной окраски, вместо листьев — колючки… хотя нет, листья тоже имеются, но мелкие, меньше колючек. Проверять, что это такое, Михаил не стал, постарался обойти стороной. Недалеко — обвитая самым настоящим виноградом ель и натуральный грецкий орех рядом с пихтой. А чуть дальше резко выделялись краски обычного осеннего клёна — пурпурные, багряные. И целая рощица рябин с жёлтыми октябрьскими листьями, среди которых кровенели гроздья рябины.

Засмотревшись по сторонам и лишь краем глаза привычно присматривая за дорогой, Михаил оказался абсолютно не готов стукаться лбом о стену. Мягкую, невидимую, но достаточно прочную, чтобы от удара неприятно загудело в голове.

— Это что за фигня?

Михаил отошёл назад метра на четыре и кинул поисковое плетение, одновременно готовясь, если что, в любой момент укрыться под защитным пологом. Непонятная стена никак не отреагировала, плетение тоже его не заметило. Просто непонятная флуктуация, через которую заклинание свободно прошло дальше — разве что в момент пересечения вспыхнула яркая искра, однако не нарушившая структуры поисковой магии. Плетение честно сообщило, что ждёт на сотню метров вперёд. Там лес становился гуще и был сильно завален буреломом из сухостоя. Какое-то ограничение для игрока в прохождении стартового этапа? Из интереса Михаил бросил поисковые плетения в остальные стороны, в том числе и туда, откуда пришёл. Построить хотя бы примерную карту окружающего куска местности и попытаться понять логику авторов Полигона.