Том 2. Студенты. Инженеры
Шрифт:
— Да.
— В таком случае я согласен. Расскажите им, граф…
— Дело в том, что мы уже два дня путаемся с этим… князем… Читаем «Рокамболя», шляемся к Бергу.
— Влюбляемся в актрис и умираем на подъезде. Продолжайте…
— Больше ничего нет.
— А итальянка?
— Певица, — ответил Карташев.
— Обоюдная и нежная любовь, — пояснил Шацкий.
— И уже обоюдная? — спросил Корнев.
— Да врет он.
— Как врет, а подъезд?
— Ерунда! Помог сесть ей на извозчика.
—
— И после этого получил один из тех взглядов, за которыми следует лишь любовь или дуэль.
— Ну, а карета, таинственные джентльмены, дуэль?
— Фантазия князя.
— Зачем же рецепт?
— Князь находит, что его родители питают к нему недостаточно теплые чувства.
— Очень милая редакция… Граф, mes compliments… [22] Продолжайте.
22
поздравляю… (франц.)
И Шацкий от удовольствия положил ноги на стол.
— И вот, чтобы убедиться в силе этих чувств…
— Именно, — подтвердил Шацкий, поворачиваясь на бок.
— …Князь хочет прибегнуть… к некоторому давлению…
— Parfait, mon comte [23] .
— …и уведомить родных, что по обычаям высшего света…
— Слушайте! слушайте!.. Так говорят в парламентах…
— …он вынужден был драться на дуэли с графом Артуром на кинжалах и был при этом ранен в грудь…
23
Прекрасно, граф (франц.)
— Совершенно верно.
— …А в подтверждение посылает им рецепт знаменитого эскулапа, который берет за визит сто рублей.
— Верно!
— Да… вот что, — произнес разочарованно Корнев. — Но как по-вашему, это… это не пахнет, мой милый князь, шантажом? — спросил он раздумчиво.
— Дерзко и наивно… Позвольте вас спросить: кто наследник моего отца: я или вы? Надеюсь, я. Моему отцу семьдесят пять лет, и у него столько денег, что его это не стеснит; он дрожит над каждым грошом, а я, его сын, который мог бы тратить пятнадцать тысяч, вынужден собирать милостыню… Кроме того, у него состояние и моей матери, которое уже исключительно мое… По вашим буржуазным правилам лучше затеять с ним процесс… Ну, а мы, люди большого света, предпочитаем не огорчать старика и брать от него деньги в том виде, как он может их давать.
— Но почему же вы надеетесь, что он, отказывая вам в необходимом, даст деньги на такую ерунду?
— А это мой секрет.
— Я думаю, секрет заключается в том, — пояснил Карташев, — что старый князь такой же поклонник большого света, как
— Граф, вашу руку.
— Другими словами, — сказал Корнев, — оба, и старый и молодой, помешаны на большом свете.
— Как вы находите, граф, этого господина?
— Я не нахожу слов, князь, — ответил Карташев. — Он просто ее выдерживает роли.
— Именно.
— Да, князь, с вами выдержать роль, — вздохнул Корнев, — трудно, знаете… гороху надо поесть сначала.
— Ну вот… впрочем, оставим этот разговор… Что бы вы сказали, если бы вам предложить почитать «Рокамболя»? — спросил Шацкий.
— Нет, уж избавьте.
— Читал? — спросил Карташев.
— Не читал и ни малейшего желания не имею этой ерунды читать.
— Но ты себе представить не можешь, как это интересно, — роскликнул Карташев. — Стыдно, а интересно так, что не оторвешься.
— И что там может быть интересного?
— Я вот и сам так думал, а начал, и вот уже два дня…
— Странно…
— Жаль, что нет здесь этой книги…
— Она здесь, — ответил a la Рокамболь Шацкий и принес из передней несколько объемистых книг.
— Послушай, — обратился обрадованный Карташев к Корневу, — куда тебе торопиться? Подари сегодняшний вечер, так в быть, нарочно для того, чтобы самому убедиться.
Корнев колебался.
— Да ведь глупо как-то…
— Мой друг, — сказал Шацкий, — помиритесь с мыслью, что от глупости все равно никуда не денетесь.
— Это как прикажете понимать?
— Очень просто. Жизнь, вообще говоря, глупость?
— С одной стороны, конечно.
— Ну вот: с одной стороны! Поверьте, что со всех… А если жизнь глупость, то и все, что мы делаем, тоже глупость… то есть мы-то делаем всегда только одни умные вещи, конечно, но в итоге получается всегда одна большая глупость. А потому надо попробовать делать глупости — что тогда выйдет? А вдруг умная вещь?
— Оригинально, но не убедительно. Пожалуй, я согласен, — отвечал Корнев.
— А ты, Ларио? — спросил Карташев.
— Я с удовольствием, — я люблю, знаешь, все эти пикантные похождения. Я, положим, читал, но давно, и с удовольствием послушаю.
— Интересно? — спросил Корнев.
— Очень, — ответил Ларио.
— Ну, черт с вами, — согласился окончательно Корнев. — «Рокамболя» так «Рокамболя»…
И Корнев повалился с ногами на диван.
— Так я тебе расскажу сначала, — предложил Карташев и принялся вперебивку с Шацким передавать прочитанное.
Когда Карташев кончил, он спросил:
— Ну что? Интересно?
— Ничего себе, — ответил Корнев.
— А вот в чтении послушай… Кто читать будет?
— Ну, начинай, а там по очереди, — ответил Корнев.
Карташев сел в кресло, подвинул лампу, откашлялся и начал.
— Ну что, Вася? — спросил Шацкий через час.